Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом...
Прежде всего, нужно выбросить рифму. Проза и рифма, как гений и злодейство, – вещи несовместные. Итак, начнем. “Лукоморье. Зеленый дуб”. И вот мы уже в интеллектуальной ловушке – мы ведь понятия не имеем, что такое это “лукоморье”. Здесь слышатся слова “лук” и “море”. Это толкает нас к осознанию инвариантности всего сущего. Это может быть и море лука, и лук в море. И дубы ведь не растут у моря. Какой мощный образ. Феллини. Девять с половиной. Литература для писателей. Не этот ли зеленый великан стряхнул с себя по осени лук в море? “Золотая цепь тяжело свисает с его ветвей”. Ну, этот полунамек мы уловили сразу. В наши утонченные времена, с нашим чутким вкусом как можно не уловить, что только полный дуб может навесить на себя тяжелую золотую цепь. И мы сочувственно пожимаем плечами. Мы сочувствуем несовершенству флоры в не меньшей степени, чем несовершенству людскому. Человек и природа – едины. Но продолжим. “Серый кот в черной мантии и черной же треугольной шляпе с кисточкой мягкими шажками крадется вдоль золотой цепи”. Стоп. К каким ассоциациям подталкивает нас автор? Всякий кот, самый серый, самый полосатый, с самого появления своего на свет божий знает об этой жизни все, что требуется о ней знать. Ему учиться – только свою самодостаточность разрушать ржавчиной людских проблем. Нацепив на него аксессуары людской образованности (сам кот этого ни за что бы не сделал), автор подготавливает нас к глубокой трагедии духа. Боже, как это увлекательно – творить сложную, многозначную прозу, богатую аллюзиями, реминисценциями, парафразами, эвфеминизмами!
Там, на далеком горизонте, где, кажется, кончается лук в море, мы различаем шхуну. Она плывет. Ее паруса наполнены ветром человеческих исканий. Эта шхуна настоящая, а вы как думали?
В отличие от миллионов и миллионов людей на Земле, знающих о Большой Бомбе Еврейского Государства только из газет и телепередач, все члены Кнессета Осведомленного Созыва неоднократно ездили на автобусе к Красному морю в Эйлат и по дороге видели серебристый купол Храма Загадки Еврейской Большой Бомбы. Ее (бомбы и загадки о ней) испытания регулярно производятся на полигоне Соседского воображения. Раз в год ставит вопрос о Бомбе в Организации Объединенных Наций лично Большой Фараон. Нации выражают обеспокоенность. Если бы не Старшая Сестра с ее успокаивающими сеансами мирового психоанализа, быть бы Большому Скандалу. Молчит по этому поводу Император Острова Пингвинов, потому что это его предшественники делали вид, будто передают Еврейскому Государству выкройку жандармской фуражки, а не секреты Большой Бомбы. Он не любит об этом вспоминать, чтобы не навлекать на себя гнев Соседей, а мы, утверждает Кнессет Зеленого Дивана, любим, – и по прямо противоположной причине.
