Маша сняла трубку:
— Алло?
— Это офис Петренко? — раздался звонкий женский голос. Маша не дала бы обладательнице этого голоса и двадцати лет.
— Да, — подтвердила она.
— Могу я поговорить с ним? Это Женя.
Что-то эта Женя совсем не производила впечатления брошенной женщины.
Владимир Борисович сказал Маше соединить его с позвонившей. Маша стиснула зубы и усилием воли заставила себя положить трубку и не подслушивть.
— Володька, это за что спасибо-то? — изумленно вопрошала Женька.
Он хмыкнул:
— Да так, хотел одну девушку проверить. Просто не знал, кому еще можно послать цветы, чтоб это не поняли неправильно.
— Я-то пойму, а вот муж мой… Ты о нем подумал?
Владимир засмеялся:
— Как будто ты его не знаешь. Все он прекрасно воспримет.
— Ну ладно. За букет все равно спасибо. Просто чудесный.
— Да?
— А ты что, даже не выбирал его?
— Нет. Скажешь спасибо Маше при случае.
— Какой Маше?
— Моей новой секретарше.
— А… приятный у нее голос. Только ты смотри, как бы тебе эта проверка боком не вышла.
— Как-нибудь справлюсь.
— Счастливо, Володь.
— Пока.
Закончив разговор, он вызвал к себе в кабинет Машу.
— Закрой дверь, пожалуйста.
Он ожидал отказа. Он ожидал вопроса, что это за Женя и к чему эти цветы. Он бы ответил. Но Маша закрыла дверь и посмотрела на него, может быть, с чуть более напряженной улыбкой, чем обычно.
«Готова ли ты смириться с тем, что будешь у него не единственной?» — спросила она себя. Что-то это была не очень привлекательная перспектива, о чем бы там ни говорил их договор. Но готова ли она ко второму варианту: уволиться, гордо развернуться и уйти? И опять остаться одной на неопределенное время? Как скоро она решится на повторную попытку? О нет, сейчас она еще очень живо помнила все свои мучения на почве сексуальной неудовлетворенности. И потому Маша улыбнулась и направилась к креслу Владимира Борисовича.
Ни во вторник, ни в среду Маша так и не предъявила ему ни одной претензии. Неужели ее настолько не тронул этот букет другой женщине? То есть определенно тронул, он видел, что-то изменилось в ее взгляде, в ее отношении к нему. Крайне неприятно было чувствовать себя обманщиком. И Владимир испытывал острое желание купить цветы Маше, словно провинившийся муж, и объяснить все насчет Жени. Но сказав «А», говори и «Б». То есть вслед за цветами и признанием надо будет как минимум признаться, что ему хочется более личных отношений. Так? Или нет?
