— Я уже видел ее, — кивнул головой иностранец.
— И увидев, покачали головой. Позвольте выразить вам свое уважение, мистер Вильям, у вас глаз наметан.
— Значит, проект составлен не вами?
— Нет, я, к сожалению, не достоин этой чести. Проект сделан светилом архитектуры, тайным советником и так далее. Я только руковожу стройкой, но нельзя сказать, чтобы работа шла быстро, мы строим ратушу уже второй год. У нас все должно совершаться с толком и расстановкой. Сначала документы должны пройти бесчисленное количество инстанций, затем полдюжины писарей испишут себе в кровь пальцы. Каждый кирпич должен быть записан в смету, каждый рабочий подробно проинструктирован. Когда же, наконец, работа начата, то оказывается, что не хватает денег и надо их еще накопить. А тут еще вечные пересуды, сплетни, дрязги, от которых не избавишься, хоть из кожи вылезь!
— Почему же вы не вылезаете из кожи? — американец, очевидно, не понял последней фразы Зигварта.
— Потому что это пренеприятная процедура! Вы, верно, еще ни разу не пробовали этим заниматься.
— Нет, но мне хотелось бы знать, почему вы продолжаете здесь работать? Ведь прежде вы жили в Берлине?
Зигварт удивился, что американец знал об этом, и ответил уклончиво:
— Да, прежде, но уже год, как я оттуда уехал.
— А почему вы уехали?
— Это мое личное дело и никого, кроме меня, не касается.
В его голосе звучали нетерпение и раздражение, но американец, глядя своими проницательными серыми глазами на архитектора, спокойно проговорил:
— Я хочу это знать.
— А я не хочу вам отвечать! Да и чему я обязан честью вашего посещения? Мы ведь совершенно незнакомы друг с другом. Смею спросить, что именно привело вас ко мне?
Американец указал на открытый шкаф, из которого выглядывали папки с чертежами.
— Это, вероятно, ваши проекты? Мне было бы интересно познакомиться с ними.
Зигварт был так поражен этим заявлением, что в первую минуту не нашелся, что ответить, потом насмешливо улыбнулся.
— Очень сожалею, но я не показываю своих чертежей первому встречному, всяким посторонним людям. Я стал осторожнее с тех пор, как меня научил этому горький опыт. Да и что вам за дело до моих чертежей и планов? Не собираетесь ли вы поселиться в Эберсгофене и построить себе виллу?
— Нет, я в Европе только проездом. Нам, американцам, это не подходит, здесь, среди мелкой будничной суеты, не подходящее место для больших замыслов. Мы далеко опередили вашу маленькую Германию, очень далеко.
— Что? — воскликнул в сильнейшем раздражении Зигварт. — Нечего издеваться над Германией! В своем доме я этого не позволю. Всякий, кто посмеет сказать хоть слово против Германии, пусть убирается к черту!
