Не успел он ступить на порог, вернувшись с работы домой, как Аугусто, ожидавший его на улице, бросился навстречу.
— Маме плохо! — запыхавшись, крикнул он.
— Что с ней? — встревоженно спросил Чезаре. Все его сомнения и страхи, отступившие было утром, в то же мгновение нахлынули вновь.
— Мама в больнице. И Джузеппина там с ней, — выпалил мальчик с детской прямотой.
— Как в больнице? — удивленно спросил Чезаре.
— В больнице, — растерянно повторил ребенок, разводя руками.
— А младшие?
— Они дома. Едят. Потом я уложу их спать.
Соседка, работавшая с Эльвирой в прачечной, подошла к ним, держа в руках объемистый сверток.
— Ваша мать заболела, — сказала она Чезаре. — У нее был жар, она бредила, порывалась идти куда-то… Позвать бы доктора, но если нет вот этого, — она выразительно потерла большой и указательный палец, — ты знаешь, об этом нечего и говорить. Тогда Тонино пошел к Порта Венеция и вызвал «скорую помощь».
— Они пришли с носилками сюда? — спросил Чезаре. На местном наречии этих санитаров называли «галопини», они толкали перед собой носилки на железных колесах, покрытых резиной. Это была «скорая помощь» для бедняков, и он уже сталкивался с ней не раз. Грустное это было зрелище — видеть больных, доставляемых в больницу, словно какой-то груз на тачке. Нищенское покрывало, под которым лежал больной, нередко выбивалось из-под него, и края ткани развевались на ветру, подобно белым флагам над головой побежденного.
— Нет, это произошло в прачечной, — ответила женщина.
— А как это случилось?
— Она потеряла сознание. Потом пришла в себя, но нам, женщинам, показалось, что надо отправить ее в Ка Гранда.
Так называли в Милане знаменитую больницу для бедных, в которой те, кто не мог позволить себе вызвать врача, могли получить хоть какую-то помощь. Там все же спали на чистых простынях, ели три раза в день и находились в согласии с Богом, поскольку молились там часто.
— Вы правильно сделали. Благодарю вас. Если можете, приглядите за малышами, — сказал он, зная, что в любом случае не эта, так другая соседка побудет с младшими братьями, пока они с Джузеппиной не вернутся домой.
— Не беспокойся, — кивнула та, протягивая ему объемистый узел. — Вот белье синьоры Мартинелли, жены золотых дел мастера из Карпродио. Твоя мать очень хотела, чтобы ты отнес его, прежде чем пойдешь к ней в больницу. Говорит, чтобы ты не беспокоился, в Ка Гранде ее вылечат.
— Конечно.
Первым побуждением Чезаре было развязать узел и бросить это проклятое белье в пыль на дворе, но тут в голову ему пришло нечто заставившее его успокоить свою ярость.
