— Я от этой экспедиции многого жду. Найдем на Вангуре рутил… а я уверен, что найдем, хоть кое-кто сомневается… найдем, и сразу же я сажусь за диссертацию.
— Только побыстрее, Николай Сергеевич, побыстрее.
Он удивленно поднял на нее глаза, потом, сообразив, в чем дело, засмеялся:
— Это про птицу — побыстрее, а я…
— Слушай, Наташа, — прервал его подошедший Юра, — выдай ты мне что-нибудь такое… пожевать. Ведь не дождешься твоего ужина.
— Бедненький!.. Ох, Юрий, выведешь ты меня из терпения! Третий раз подходит клянчить. Займись этой своей… контрабандой. — Наташа изобразила, как играют на гитаре.
— Да… займешься! — Юра кивнул на профессора, который копошился у костра манси.
Откуда-то из-за палаток раздался голос Пушкарева:
— Томми, ко мне!
Пес, дремавший у костра, сорвался с места и исчез в сумерках.
— Что это он так льнет к Пушкареву? — Николай спросил это будто между прочим.
— Ну как же! Они старые друзья. Мне его Борис Никифорович еще вот таким щеночком подарил. В прошлом году.
— Значит, и вы с Пушкаревым… старые друзья?
— Мы? — Под испытующим взглядом Николая Наташа чуть смутилась. — Ну, какие же мы друзья! Я лаборантка, студентка, он кандидат наук. И потом… знакомы мы с ним уже больше двух лет и он мне нравится, но… как бы это сказать… он со мной как-то особенно сух, официален, вот так себя держит. — Наташа показала, как: рукой как бы отгородила, не допуская к себе, кого-то. — Не знаю. — Она задумчиво покачала головой, потом, спохватившись, принялась размешивать варево.
Юра тем временем подошел к профессору. Тот разбирал свои вещи, вытаскивая из рюкзака походный несессер, компасы, одеколон, трусики, какие-то склянки. Подойдя, Юра наблюдал нехитрую работу начальства и вдруг сказал:
— Э! Это у вас…
— «Шипр». — Кузьминых деловито ткнул в одеколон. — Рекомендую. Прекрасное…
— Нет, Алексей Архипович, я спрашиваю вот про эту… штуку. — И Юра вытащил из рюкзака коньячную бутылку.
— Ну-ну! — угрожающе буркнул профессор, но тут же, вспомнив недавний разговор, перестроился: — Это, молодой человек, особый препарат для подъема морального духа.
Тут оба они расхохотались.
Так была отомщена гитара.
И надо сказать, что, когда все они собрались у костра, она пользовалась несомненно большим успехом, чем профессорский «препарат». Усердно приложился к бутылке лишь старый Куриков. Осоловев от выпитого, он смешно щурил глаза и, оглядывая шумную компанию, одобрительно кивал:
— Много раз, однако, геологов вижу. Всегда смеются, всегда веселые. Почему смеются, почему веселые?
