«Гордый город»; и оный марш с триумфом вернулся в Швецию.
Виктория непреклонно воспротивилась намерению своего деверя принца Оскара жениться на любимой девушке, «простой дворянке»; в 1912 году она не рекомендовала позволять старшему сыну Густаву Адольфу руководить заседаниями совета министров, ибо он придерживался «вольнодумных взглядов». «Вольнодумство» заключалось, в частности, в том, что престолонаследник, ее сын, был настроен проанглийски, а не прогермански.
На фотографиях с юными отпрысками Виктория большей частью очень крепко держит ближайшего ребенка, как правило, за руку.
После смерти Виктории всю ее переписку с Густавом сожгли, согласно ее настоятельному письменному волеизъявлению. Причиной послужили, в частности, мемуары бывшей ее невестки Марии Павловны, которые только-только вышли в свет и своей откровенностью вызвали огромное возмущение у родственников и у других монархов Европы. Мария Павловна, выброшенная революцией в реальную жизнь, открыто писала, что обычаи и предписания при европейских дворах были отупляющими и нелепыми, не говоря уже о воспитании, какое получали дети.
Подобные вещи Виктория хотела предотвратить; но все же сохранилось письмо Густава Оскару II от августа 1891 года, свидетельствующее о семейной драме. В ответ на что-то написанное Оскаром Густав сообщает о соглашении, достигнутом между супругами. Во время поездки в Египет Виктория слишком сблизилась со стильным камергером Густавом фон Бликсен-Финекке, чем дала повод для сплетен. Как умелый фотограф, Виктория возила с собой все необходимое оборудование, и в темной комнате ей неизменно помогал означенный господин. Как далеко дело заходило в иных покоях, можно лишь строить домыслы; однако Густав обсуждал с отцом отнюдь не невинный и платонический отпускной флирт. Густав держался мягко, предупредительно, но сказал «всё, всю правду»: что чувства его к ней «уже не те после всего случившегося осенью». Виктория раскаялась, уверяя, что все опять будет хорошо, Густав же заявил, что «сердечные раны, подобные причиненной ею», не могут зарасти за несколько часов или недель, сначала он должен убедиться в серьезности ее раскаяния.
Так пишет престолонаследник, сам практикующий гомосексуалист, своему ходоку-отцу о любовной интрижке жены. Перед глазами невольно возникает наш современник певец Фритьоф Андерссон, который в одних песнях говорит о многих девушках, каких знал весьма близко, а в других гордо повествует, как порвал в Швеции с подружкой (с той, что повелевала ветрами и погодой), когда встретил ее на прогулке «в обществе другого парня».
