Именно это я и повторял себе; я теперь — на дороге к небесам. Мне вдруг стало ясно, что за свою жизнь мне предстоит многому научить. Как я уже говорил, мы с Джафи увиделись до моего отъезда — печально бродили по парку в Чайнатауне, обедали в «Нам Юэне», потом вышли оттуда, посидели на воскресной утренней травке, как вдруг появилась эта компания негров-проповедников: они стояли на газоне и проповедовали разрозненным китайским семействам, чьи детишки паслись в траве, и которым было совершенно плевать, да бичам, которым все это было лишь чуточку интересней. Большая толстая женщина, похожая на Ма Рэйни[23], стояла, широко расставив ноги, и громогласно стенала грандиознейшую проповедь, с прозы постоянно сбиваясь на блюз, — прекрасно, но проповедовала эта женщина, такой замечательный оратор, не в церкви, а лишь на улице — потому, что время от времени ей приходилось отхаркиваться и изо всех сил сплевывать в сторону, на траву.
— И говорю вам: Господь позаботится о вас, если вы признаето, что у вас есть новое поле… Да! — И она поворачивалась, и футов на десять летел в сторону ее харчок.
— Видишь, — сказал я Джафи, — в церкви ей этого делать нельзя, для церковного проповедника это недостаток, но елки-палки, разве ты где-нибудь слышал что-нибудь лучше?
— Ну, — согласился Джафи. — Только мне не нравится вся эта мутотень с Иисусом, которую она несет.
— А что Иисус? Разве Он не говорил о Небесах? Разве нирвана Будды — не в Небесах?
— Это только в твоей интерпретации, Смит.
— Джафи, я кое-что хотел сказать Рози и чувствовал, как меня давит эта наша схизма — что мы отделяем буддизм от христианства, Восток от Запада, какая, к чертям, разница? Мы все сейчас на Небесах, разве нет?
— Кто сказал?
— Мы сейчас в нирване или нет?
— Мы сейчас и в нирване, и в сансаре.
— Слова, одни слова — что в слове? Нирвана под любым другим именем. А кроме этого, неужели ты не слышишь, как эта бабища зовет тебя и приказывает тебе иметь новое поле, новое поле Будды, парень? — Джафи был так доволен, что зажмурился и разулыбался. — Целые поля Будды во всех направлениях для каждого из нас, а Рози была цветочком, которому мы дали увять.
— Ты никогда не говорил правильнее, Рэй.
Проповедница подошла к нам: заметила — особенно меня. На самом деле, она даже назвала меня «своим дорогим»:
— Я вижу по глазам — ты понимаешь каждое слово, что я говорю, дорогой мой. Я хочу, чтобы ты знал: я хочу, чтобы ты попал на Небо и был счастлив. Я хочу, чтобы ты понимал каждое мое слово.
