— Ну как? — спросил Федор. Он подошел ко мне, когда я закуривал.
— Плохо тянет, — буркнул я.
— Знаешь, какой водитель на этом «газике» работал?
— Какой?
— Экстра. Экстра-класс! А ты: «Плохо тянет». Это трасса тебя умотала. Денька три поездишь — привыкнешь. Особенно первый поворот трудноват. Как раз скорость набираешь, а тут поворот. Ну, жми, Семен, жми... — И он тронул борт, словно хотел подтолкнуть.
На этот раз «79-40» попался мне почти на полпути от завода. Осевший под тяжестью бетона, он вынырнул из клуба пыли и исчез. Я понял, что мне сегодня не догнать его, и сжал челюсти.
Я наверстывал минуту за минутой, запоминая профиль дороги. Я уже знал, что на восьмой минуте езды порожняком — мост, за ним спуск и рытвина. На двенадцатой начинался подъем.
В следующий рейс, только что разминувшись с самосвалом «79-40» на повороте, я обогнал горжилстроевскую трехтонку и так прижал ее к кювету, что водитель должен был затормозить. Борт трехтонки пролетел впритирку.
Я уже перестал считать рейсы. И в последний раз встретился с «79-40» в трехстах метрах от завода. Еще издали заметив меня, парень высунулся из кабины и показал мне большой палец. Он что-то прокричал, но я не расслышал. Кажется, впервые за этот день я улыбнулся, с трудом разлепив спекшиеся губы, и сел поудобнее...
4
...У меня еще хватило духу заправиться и обмыть машину. Правда, на мойку я не поехал, а окатил ее из шланга тут же, на стоянке.
И через неделю, как и на второй и на третий день, когда я поставил «газик» в строй и вылез из кабины, земля подо мной кружилась и падала, как после хорошего шторма. Я добрел до ямы с песком и плюхнулся на низенькую, отполированную задами лавку. За моей спиной к воротам потянулись рабочие. Я не стал поворачиваться: Валя выходит последней. Она сама найдет меня...
Шум за спиной иссякал, переходя из гула в шорох... Потом стали раздаваться только отдельные шаги. И снова ожили обыкновенные звуки. Едва слышно зашелестели деревья, проклюнулся четкий стрекот кузнечиков, где-то в поселке глухо звякнула цепью и лениво брехнула собака. Пыль улеглась, открывая доверчиво голубоватое небо. И уже можно было различить слабые прожилки облаков. Оказалось, что сегодня был удивительный день — полный, весомый, и солнце было желтым. А в полдень оно было багровым и копченым, как будто висело не над степным городом, а над черными трубами «Генерала Багратиона», и я вспомнил, что, гоняясь за самосвалом «79-40», я вдруг решил, что и сегодня ночью будет ветер, а наша хата, вгрызшись в землю четырьмя углами, будет гудеть и дрожать, а мне опять станет жутко, и я выйду на улицу, чтобы узнать, откуда дует этот ветер. Мне представится, что он несет где-то в море Феликса, я увижу, как зарывается носом в пену «Коршун» и как Меньшенький наклоняет свою ушастую голову над дизелем, слушает и удовлетворенно жмурится: «П-порядок!»
