Можно любить искусство, но не испытывать ни малейшего желания жить в музее.
Он заметил поврежденную головку распылителя в том месте, где лужайка встречалась с тротуаром. Взял из кузова пикапа инструменты и коленями опустился на траву, чтобы заняться ремонтом. Бальзамины могли подождать.
Зазвонил мобильник. Митч отцепил его от ремня, открыл. Увидел время, 11.43, но не номер звонившего. Тем не менее нажал на зеленую кнопку.
«Биг грин» — так называлась его компания из двух человек, созданная им девять лет тому назад. Митч уже не помнил, почему дал ей такое название.
— Митч, я тебя люблю, — услышал он голос Холли.
— Привет, крошка.
— Что бы ни случилось, я тебя люблю.
Она вскрикнула от боли. Грохот и падение чего-то тяжелого говорили о борьбе.
Встревоженный, Митч поднялся.
— Холли?
Какой-то мужчина что-то сказал, мужчина, который теперь держал в руке телефон. Слов Митч не разобрал, потому что куда больше его интересовал звуковой фон.
Холли вскрикнула. Никогда раньше он не слышал, чтобы она так кричала. Ее голос переполнял дикий страх.
— Сукин сын! — выкрикнула она, потом раздался резкий удар, словно ей отвесили крепкую пощечину.
— Ты меня слышишь, Рафферти? — спросил незнакомый мужской голос.
— Холли? Где Холли?
Теперь незнакомец обратился уже не к Митчу:
— Не дури. Оставайся на полу.
Заговорил второй мужчина, не в трубку, слова Митч не разобрал.
Тот, что держал телефон, добавил:
— Если она попытается встать, врежь ей. Хочешь остаться без зубов, сладенькая?
С ней двое мужчин. Один ударил ее. Ударил ее.
Митч не мог понять, что происходит. Реальность вдруг обернулась кошмарным сном.
Обезумевшая от мета игуана была намного более реальной.
Около дома Игги продолжал сажать бальзамины. Потный, красный от солнца, здоровенный.
— Так-то лучше, сладенькая. Будь хорошей девочкой.
Митч не мог вдохнуть. Что-то тяжелое сдавливало грудь. Не мог произнести и слова, да и не знал, что сказать. Он стоял на ярком солнце, но ему казалось, что его засунули в гроб, похоронили заживо.
— Твоя жена у нас, — сообщил очевидное мужчина, который позвонил ему.
— Почему? — услышал Митч свой голос.
— А как ты думаешь, говнюк?
Митч не знал. Не хотел знать. Не стремился найти ответ, потому что чувствовал: хороших ответов нет.
— Я сажаю цветы.
— У тебя что-то с головой, Рафферти?
— Это моя работа. Сажать цветы. Ремонтировать распылительные головки поливальных систем.
— Ты обкурился или что?
— Я — всего лишь садовник.
— Твоя жена у нас. Ты можешь получить ее за два миллиона наличными.
