— А сборники псалмов? — спросил Маргидо.
— Лежат в конверте в моей сумке, я как раз собиралась выложить их на стол, когда вы вошли, — ответила она.
Он с облегчением отметил, что, если почти всю работу оставить на женщин, не возникает никаких проблем. Пока он сидел у постели матери, ничто не было забыто, более того, бюро одновременно занималось еще двумя похоронами.
Две остальных семьи не надо было навещать, все устраивалось в больнице, оба покойника были стариками, поэтому Маргидо и согласился за них взяться. Женщинам не нравилось прибирать трупы на дому в окружении ужаса, истерики и нервных срывов у родственников. На первой странице сборников псалмов для Ингве Котума была пастельная картинка с зимним пейзажем, имя, дата рождения и смерти. Священник Фоссе помогал выбирать псалмы. «Так возьми меня за руку», «Веди, мягкий свет», «Вечно бесстрашный». Они не хотели салонной музыки и попросили органиста сыграть Баха.
Семья, как догадался Маргидо, хотела поскорее пережить это, и он прекрасно понимал их. Наверное, только сестры скажут по паре слов, и все.
Люди начали приходить сильно заранее. В маленькой каменной церкви было тесновато, и все это знали, хотя ожидалось много народу — еще бы, такая трагедия.
Они с фру Марстад не успели разложить ленточки, когда уже появились первые прихожане с мокрыми плечами и снегом в волосах. Помещение церкви вскоре пропахло мокрой одеждой и свежими цветами, он тихо обходил ряды и раздавал псалмы тем, кто не взял на входе. Во время похорон все происходит медленно, движения, улыбки, кивки, будто бы все инстинктивно чувствуют, что в смерти есть какая-то торжественность.
Зажгли свечи, церковь все наполнялась, родственники пришли чуть ли не последними. Обычно родственники появлялись первыми. Отец мальчика поздоровался с Маргидо за руку и шепотом извинился за опоздание. У жены случилась истерика перед самым отъездом, сказал он, пришлось дать ей снотворное, оставленное врачом в день смерти Ингве, больше ничего в доме не было кроме парацетамола, а он вряд ли бы помог.
Маргидо отвел их на первый ряд, где они опустились на скамейки и посмотрели на гроб, будто видели его впервые. Тот стоял в море цветов, в свете свечей и слабом отблеске декабрьского дня, едва пробивавшемся сквозь высокие арочные своды метровой толщины. Зазвонили колокола, разнося весть сквозь пургу, органист заиграл прелюдию. Многие в церкви уже откровенно плакали, мест на всех не хватало. Маргидо был рад, что церковь не украсили рождественской елкой, родственники усопшего этого бы не вынесли, и пришлось бы ее убрать. Тут довольствовались одним вертепом, что куда больше подобало случаю. Прекрасный старый вертеп с соломенной крышей.
