Если он зайдет в киоск, то поймет, где она купила цветы, поймет, как легко она отделалась.
Она спустила воду в туалете и громко высморкалась. Металлическая корзинка на стене была полна резиновых перчаток. В мусорной корзине она разглядела несколько свернутых прокладок с темными пятнами.
Маргидо не присел, остался стоять в ногах, облокотившись на спинку кровати и слегка покачиваясь.
— Ты здесь побудешь немного? — спросил он.
— Не знаю. Надо, наверно, позвонить, сказать, что я приехала… Отцу.
— Я здесь с ночи. Тур был с утра, пока я спал несколько часов в отведенной мне комнате.
— Ну да. Я тоже могу посидеть. А она понимает речь? Хотя она вроде как… не видит меня.
— Не думаю. Хотя все может быть.
— А что врачи говорят?
— Они пока ничего не знают. Первые сутки после инсульта решают все. Но у нее, говорят они, состояние стабильное. Наверное, сегодня ночью дежурить не придется.
— Мы с ней раньше никогда не встречались.
— Да.
— И с вами тоже. Вы же мой дядя. Как странно.
— Да… странно.
— А чем вы занимаетесь?
— Тур разве не рассказывал?
— Нет. Мы об этом не особо говорили.
— У меня свое похоронное бюро.
Она позвонила отцу. Он обещал приехать вечером, когда управится в свинарнике, около девяти.
— Как хорошо, что ты здесь, — сказал он и предложил потом вместе поехать домой.
— Я остановилась в «Ройял Гарден», — сказала она.
Он промолчал.
— Так проще, — объяснила она. — К тому же гостиница тоже в центре.
— У нас полно белья. И комнат. Дом большой, — сказал он. Старая северная крестьянская изба, обросшая за пару сотен лет несколькими пристройками.
— Посмотрим, — ответила она. — Но точно не сегодня. Весь мой багаж остался в гостинице, и я уже зарегистрировалась, придется платить.
Это он понял. Она вдруг вспомнила, какой он бережливый. Так что если эта ложь его утешит, то пожалуйста. А то, что платит за все мать, она и упоминать не будет.
— Увидимся через несколько часов, — сказала она.
Старуха тотчас снова заснула. Турюнн села на тот же стул, где до нее сидел Маргидо, осторожно взяла руку старухи, на этот раз левую, в свою. К запястью крепилась канюля. Турюнн прижалась лбом к бортику кровати, закрыла глаза. Старуха дышала ровно. Из коридора доносились голоса, шум тележек. Бачок в туалете все еще гудел, наверное, надо еще раз нажать на спуск. Неужели придется сидеть здесь больше двух часов и держать недвижную руку?! Во что она ввязалась? Похоронное бюро. Ужасно. Может, просто встать и уйти? Позвонить и сказать, что не может, что ничего им не должна.
