Тополь берлинский | страница 125



Он посмотрел на письменный стол, порылся немного в бумагах, наткнулся на пачку этикеток от кормов. Скоро сдавать годовой отчет, хуже работы просто не бывает, и ему придется все делать одному.

Мать обычно слушала его жалобы, отвлекала его от бумаг, когда он совсем отчаивался, приносила кофе и иногда свежую выпечку. Они купили еду, Эрленд и Турюнн. А морозилки забиты. Много ягод, пролежавших там несколько лет, но, наверное, есть еще мясо и рыба. Мысли блуждали, виски не помогло, только вызвало боль и раздражение в желудке. К счастью, он выпил не много. Не надо было ей рассказывать о немцах и тополях, это принадлежало только им с матерью.

— Я пошел разбираться наверху, — услышал он голос Эрленда. — Держи кулачки. I’m going in[8].

— Нет! — Тур вскочил с кресла и выбежал в коридор. — Нет, — повторил он.

Эрленд держал в руках ведро, из которого валил пар, запечатанную упаковку с тряпкой и бутылку моющего средства.

— Только не… Не надо, нельзя, — сказал Тур.

— Что нельзя? — спросил Эрленд.

— Только не ее комнату.

— Не буду я трогать ее комнату, я иду мыть ванную. Я припоминаю, что ванна была когда-то голубая. И теперь хочу выяснить, так ли это.

— У нас горе в доме. А вы… вы только…

— Послушай. Тебе больше не надо беспокоиться о порядке в доме. Сосредоточься на главном. Твои свиньи понятия не имеют, что мать умерла. Для них сегодня совершенно обычный день.

Эрленд что, хочет намекнуть, что он не занимается своей скотиной?

— У них все прекрасно!

— Я не об этом, — сказал Эрленд. — Я понимаю, что тебе чудовищно тяжело. Мы просто хотим тебе помочь. А ты заметил, как выглядит пол после твоих сапог? Расхаживаешь тут в рабочем комбинезоне, матери бы это не понравилось. Она так же, как и я, не любила запах хлева в доме.

Эти слова успокоили Тура, в них содержалась доля истины. Матери такое действительно пришлось бы не по нраву, Эрленд был прав.

— Кстати, на кухне кончились дрова, может, ты принесешь немного?

Эрленд зашагал вверх по лестнице. Черные брюки, и черный джемпер, и два зеленых банта на вороте и на заднице. Он не думал, что снова увидит брата в этом доме, и вот, он топает по лестнице и несет пластиковое ведро с пенящейся горячей водой наверх. Передник и серьга в ухе. Взрослый мужчина. Он взял цинковую бадью с кухни.

— Тебе получше? — спросила Турюнн. Она стояла у плиты и долбила что-то чайной ложкой, неужели гуща от убежавшего утром кофе так крепко прилипла?

— Принесу дров, — сказал он.