— Любой свет создает свой мираж, Ольга. Северное сияние уводит вас значительно дальше…
Явно недовольная такими словами, наша очаровательная визитерша повернулась к моей матери, которая прислушивалась к их разговору со сдержанной к ней симпатией, к этой подружке детства моего отца, которая каждый раз, когда приходила к нам, казалось, старалась ослепить его своей красотой, неотразимой силой своих чар.
— Вашему мужу, дорогая Адриана, императрица с самого начала крепко вскружила голову…
— Подумаешь, какая невидаль, — спокойно отвечала мать. — Все русские офицеры, которых я знала, вели себя точно также и испытывали те же чувства. Она на самом деле была очень хороша, очень красива…
Ольга Юрьевич обидно надула губки:
— Может, если вам угодно, и красива, только ее холодность придавала ей особую привлекательность, здраво оценить которую мужчины не могли…
— Не холодность, а северное сияние, — перебил ее отец с долей иронии.
— Да, если хотите. Я этого не понимаю не потому, что в моих жилах течет украинская кровь… вы только вспомните, какая у нее была застывшая улыбка…
— Может, ей было вовсе неохота улыбаться, — вставила моя мать. Может, она была там по обязанности.
— По обязанности! Вот именно! Александра Федоровна всегда исполняла обязанность, даже когда кому-то отпускала милый комплимент.
Теперь стал возражать мой отец:
— Иногда мне приходилось слышать, как она совершенно искренне смеялась остроумным шуткам своего гостя при разговоре с ним…
— Костя, не преувеличивайте! Неужели вы слышали, как смеется императрица?
— Несомненно! И при этом через ее раскрытые, немного тонкие, но тем не менее восхитительные губки был виден безупречный ровный ряд белоснежных зубов, чуть отливавший желтизной, словно драгоценный жемчуг.
— Ваши воспоминания вас подводят, друг мой, — у нее был совсем некрасивый рот.
— Ах, что это вы на нее нападаете!
— А для чего вы ее так защищаете? Всем моим сестрам, всем моим совоспитанницам в Смольном институте наши братья, кавалеры прожужжали все уши похвалами в адрес чудной царицы.
— Вот именно, — их чудной царицы! Вы сами только что это сказали, Ольга, и вам никогда не запретить хранить в нашей памяти почти волшебные воспоминания об этой великой даме!
Явно раздраженная наша визитерша снова повернулась к моей матери.
— Моя дорогая Адриана, пусть себе Костя восхищается ею на здоровье! Разве мы с вами не красивые и не имеем таким образом права подвергать критике других?
Но Ольга Юрьевич не получила ожидаемой поддержки со стороны моей матери. Напротив, та оказалась на стороне отца.
