Покуда я размышлял над последствиями любовной игры красных гусей, из тонкого, как бумага, прошлогоднего камыша послышался любовный призыв выпи. Он несся над водой, и вода подергивалась рябью. Лягушки торопливо нырнули, а белохвостый орлан неподвижно повис в воздухе, когда прозвучал мощный любовный зов выпи. Трудно поверить, что птица не больше канюка, на тонких длинных ногах исторгла этот вздох планеты.
Апрельский снегопад. Я бродил расстроенный и угрюмый, хотя все равно не мог накликать подходящую погоду для сеянья салата.
Светлая зелень сиреневых почек просвечивала сквозь белизну, а уже взошедшие лилии отважно разрезали снежный покров своими похожими на шпаги листьями. На выгоне брюхатые шотландские кобылки разгребали пелену мнимой зимы в поисках витаминозных молодых стебельков на пользу будущих жеребят. Скворцы и черные дрозды отыскивали свой завтрак на бесснежных местечках под сенью елок и папоротников, а мои сыновья, смеясь, скатывали липкий поздний снег в большие шары. Из шаров они слепили снеговика с опущенными уголками рта, который смотрел на мир глазами-щелочками из кусочков угля.
Тут и я рассмеялся, и не только над снеговиком, а потому, что едва не лишил себя поэтической радости этого необычного дня.
Ястреб, высматривая добычу, пронесся над вершинами старого соснового бора. Там у вороньей четы было гнездо, и они забили тревогу. Ястреб укрылся в густой кроне одной из сосен. Восемь ворон, обитавших по соседству, стали виться над укрытием хищника и каждая каркала так жалобно, словно тот уже закогтил ее.
Потом слетелись вороны из заозерной стороны; когда их набралось двадцать, они попытались прогнать ястреба ударами клювов. Защищаясь, разозленный ястреб вылетел из своего укрытия, но воронья стая все увеличивалась. Тридцать шесть ворон преследовали ястреба и выгнали его из густого леса на открытое поле.
Через двадцать минут воронья чета, первой забившая тревогу, вернулась в свое гнездо. Мудрые вороны! А что, если бы в это время появился второй ястреб? Он преспокойно полакомился бы вороньими птенцами.
Бук и сосна росли на берегу озера в такой тесной близости, что стволы их терлись друг о друга. Соки бука и сосны, видимо, хорошо уживались, и мало-помалу оба дерева срослись по стертым местам.
Когда мы заметили эту букососну или соснобук, мы сочли это чудом природы. Но если уж начинаешь приглядываться к такого рода странностям, тебе бросается в глаза вторая, третья, и так в течение двух лет нам удалось обнаружить целый десяток подобных двойных деревьев по берегам разных озер. Они утратили свою необычность, но зато мы напали на след математического закона: чудо неотъемлемо от числа
