Певцы шли на полусогнутых ногах, передвигаясь нарочито неуклюже, словно утята. Руки их были подняты вверх, ладони тряслись, как листья на ветру. Постепенно они заняли большую часть арены и расселись широким кругом — так, чтобы артисты могли пройти между ними. Свободное пространство оставалось только посредине «орхестры» и по краям: до ближайших певцов от нас с Мартой было метра полтора.
Рассевшись по-турецки, хористы замолчали, опустили руки и склонили головы. Через тот же проход, что и певцы, появился человек в белом саронге, тюрбане и с брахманским шнуром, перекинутым через плечо. В его руках было ведерко с освященной водой и железная щеточка, напоминающая кропило, при помощи которого на Пасху наши батюшки святят куличи и крашеные яйца.
Бубня молитвы богам и двигаясь по какой-то ему одному ведомой траектории, брахман освятил арену для спектакля, при этом изрядно обрызгав как головы певцов, так и зрителей в первых рядах. Светильники громко и возмущенно шипели, когда на них попадали капли из его ведра, но мне показалось, что после этой процедуры огонь стал еще ярче.
После завершения священной церемонии хор в оранжево-белых саронгах вновь затянул приветственные куплеты, быстро перешедшие в «ке-чак-чак-чак». Вслед за этим на арене появились Рама и Сита. Рама — в бело-золотых царских одеяниях с маленьким луком и стрелой в руках. Сита — в зеленом узорчатом сари и платке, закрывавшем волосы. Косметики для главных героев «Рамаяны» явно не жалели. Насурьмленные брови, накрашенные щеки, яркие полукружия улыбающихся губ делали их лица похожими на кукольные. Оба двигались жеманно и медленно, плавно покачивая бедрами. Удивляться этому не стоило, так как и Раму, и Ситу изображали девушки. На мой взгляд, Рама даже была симпатичнее своей «невесты».
— Раму сыграет девушка? — спросил я у Марты, стараясь перекричать громогласный «кечак». — Не хватило актеров-мужчин?
— Актеров хватает, — невозмутимо ответила та. — Каждый крестьянин знает историю Рамы и Ситы и может сыграть роль. Но разве важно, кто играет Раму? Рама — бог, а значит, он — и мужчина, и женщина…
Ошарашенный этим объяснением, я вновь обратился к происходящему на арене амфитеатра.
«Рамаяна» — огромное сочинение, и чтобы просто передать все повороты сюжета, потребуется внушительная книга. Никакие листки с «либретто», раздаваемые перед кечаком, не дадут представления обо всех ее перипетиях. Мне повезло, что рядом сидела Марта, которая помогала разбираться в происходящем на сцене. У других зрителей таких подсказчиков не было. Да и я усвоил из ее слов далеко не все…
