Итак — кечак! Вместе с другими зрителями мы расположились в небольшом амфитеатре, который находится в нескольких сотнях шагов от храма Улувату. Если устроиться на его верхних рядах, то оттуда открывается замечательный вид на храм, рощу на берегу и погружающееся в воды Мирового океана солнце. Но для нас зарезервировали места в первом ряду.
Амфитеатр напоминал места театральных представлений древних греков. Артисты находились прямо перед нами, до них можно было дотронуться рукой. Порой они подскакивали к зрителям вплотную — в поисках помощи или хвалясь своими подвигами. Главное отличие от Эллады заключалось в отсутствии сцены. Точнее, сценой была круглая песчаная площадка, окруженная зрительскими местами, которую греки называли орхестрой. Здесь у них, у эллинов, располагался хор, а артисты действовали на особом возвышении, запиравшем театр со стороны, противоположной зрителям.
В амфитеатрах на Бали сценических возвышений для артистов нет. Во время представлений хор и актеры перемешиваются друг с другом и сосуществуют в одном пространстве.
На площадке перед нами возвышалось несколько светильников, в которых жарко пылало пламя. Скоро солнце закатится, и мы будем созерцать артистов так, как на них смотрели в течение многих веков — задолго до изобретения софитов.
Марта расположилась между мной и своим братом. Она была оживлена, как будто раньше не видела кечака. Быть может, на нее действовало общее возбуждение людей, сидевших вокруг нас.
Уже почти все места на скамьях были заняты, а по тропинке со стороны храма шли всё новые группы туристов, и местные распорядители мелькали перед нами, ставя пластиковые стулья в проходах между скамьями.
Неожиданно их суета закончилась, и за стеной, огораживающей амфитеатр со стороны океана, раздался многоголосый хор. Несколько десятков мужских голосов пели на балийском осанну Раме и его возлюбленной Сите, а также их друзьям из рода людей и из царства животных, приключения которых мы должны были наблюдать сегодня вечером. Пропев буквально несколько строк, они смолкли, после чего раздалось звонкое «Ке-чак!..», и под оглушительное «чаканье» певцы вышли на арену.
Они были одеты в оранжево-белые саронги, верхняя часть их туловища оставалась обнаженной.
Ленты той же оранжево-белой раскраски были повязаны вокруг их голов. Впрочем, несколько хористов красовались в круглых невысоких шапочках. Позже я понял, что это солисты, исполнявшие отдельные партии.
