А это где? Не знаю. Я знаю голландский, датский сыр, а этот мне никогда не правился. Да, с фисташками, пожалуй, получше. Спасибо. О чем я говорила? Я познакомилась с ним в Американском клубе, я уже год ходила туда на языковые курсы. Вы знаете, какая там неразбериха. Когда я получила аттестат, я записалась на экзамены в университет. Ну, вы же понимаете, жуткий конкурс — двадцать-тридцать тысяч поступающих, почти никаких шансов. Вот папа и посоветовал мне пойти на курсы. Говорит, и занятие у тебя будет, и язык выучишь. А этот мерзавец тогда там преподавал. Высокий красивый блондин, этакий стопроцентный американец. А какие ручищи! Одной рукой мог прикрыть мою ученическую тетрадку. Ну, что еще… Мы сразу друг другу понравились. Он очень хорошо держал себя. Сначала пригласил меня на выставку живописи в новом клубе Аббасабада
[17]. Картины там были из тех, знаете, где изображают безголовые тела или разбрызгивают разные краски по всему полотну, или рисуют колбасу с головой и называют это человеком, или на двух метрах холста вырисовывают два кофейных зернышка. Пригласил он и папу с мамой — как они были довольны! А потом отвез нас домой на своей машине. Какие манеры! Дверцу машины вовремя распахнуть и все такое — и это перед моими родителями, у которых и по сей день нет машины. Ну, ясно — с этого вечера дело пошло на лад. Потом он пригласил меня потанцевать на один из их праздников. Сэнксгивинг, что ли. Ой, ну как же вы не знаете? Самый главный американский праздник. Сэнксгивинг означает День Благодарения. Тот день, когда американцы окончательно разделались с краснокожими. Конечно, папа отпустил меня — почему бы и нет? Ведь мне больше не с кем было практиковаться в языке, а без практики язык не выучишь. Там мы договорились, что я буду учить его персидскому — конечно, после уроков. Он стал раз в неделю приезжать к нам домой… Вы не представляете, какой это был праздник! Из выдолбленных тыкв мы сделали рожицы — прорезали дырки для глаз, носа, рта, а потом вставили внутрь лампочки. А какие танцы! Я уже немного понимала по-английски и не чувствовала себя чужой. Да и иранцев там было много. Но даже в тот вечер я наотрез отказалась пить пиво. Ему это вроде бы даже понравилось. Когда он привез меня домой, он сказал маме: «Поздравляю вас с такой дочкой!» — я сама переводила его слова. Вот я и стала переводчицей! Так мы провели вместе восемь месяцев. Ездили на водохранилище Карадж, на лодочную станцию, ходили в кино, музеи, на базар, в Шемиран, ездили и в Шах-Абдоль-Азим
