»
. Далее следует заметить, что к заведомому искажению истории «раннего христианства» (времени до Никейского собора) относится также и утверждение, что римские императоры-язычники якобы были в большей или меньшей степени переполненными ненавистью чудовищами. В действительности большая часть императоров были настроены по отношению к христианам доброжелательно. Большинство из них были скорее их защитниками, чем преследователями. С возвышением религиозного содержания «христианской секты» до уровня римской государственной религии было осуществлено ее первое тайное притязание на власть, так как только что сформулированное вероисповедание получило еще дополнение в виде угрозы наказания. Это дополнение звучало:
«Но тех, которые говорят:- Было время, когда его не было,
и:- Прежде чем он появился, его не было,
и:- Из небытия он был создан,
и тех, которые утверждают, что Сын Божий был либо из другой сущности, либо создан или непостоянен или изменен – тех проклинает Католическая церковь». Решение включить учение о триединстве в Символ веры появилось не просто так. Оно было последствием теологического мышления в смысле намеренной, не подлежащей непосредственной проверке конструкции и не выводится, прежде всего, из письменных источников т.н. «Нового Завета». Потому следует особо подчеркнуть, что с догматизацией рабби
Иисуса к «уникальной божественности Христа» теология начала обособляться, становиться независимой. На языке нашего времени это можно было бы назвать «идеологизацией религиозной веры». Хотя теологи утверждают даже еще сегодня, что они ориентировались исключительно на Библию, но они к ее источникам подходят с непоколебимыми предубеждениями и выбирают их них то, что они сами желают в них вычитать. Относительно формулы троицы «Бога Отца, Сына и Святого Духа» американский теолог Хью Дж. Шонфилд говорит, что она была
«Ухудшением при попытке улучшения вероучения Павла»; в то время как Гёте более тактично выразил это в поэтической форме:
«Пречист был Иисус и был покорен лишь Богу одному Единому; тот, кто сделал его самого Богом, оскорбил его священную волю». Уже через 16 лет после Никейского собора началась эпоха самых ужасных и продолжавшихся столетиями преследований язычников и еретиков, когда император Константин II по прозвищу «Nostra Mansuetudo» (на латыни: Наша кротость) издал эдикт, который совершенно должен был уничтожить религию отцов. Только что на государственном уровне признанная свобода вероисповедания для «христиан» превратилась в намерение искоренить какую-либо конкуренцию. За этим эдиктом 341 года 27 марта 380 года последовал закон, изданный обоими правящими в то время императорами – Грацианом (Западная Римская империя) и Феодосием (Восточная Римская империя), и имевший, по меньшей мере, столь же роковое значение, как и закон, объявивший христианскую веру государственной религией:„
