С первым мужем она развелась, когда он подвел итог их недолгого брака, сказав, что ее любовь к нему не была любовью. «Так… немного девичьего самолюбия на дне флакона с матовой притертой стеклянной пробкой и золотистым бантиком на тонкой шейке», — длинно и продуманно оскорбил он ее.
Второго мужа (после которого она гуляла с собаками) она оставила, дав себе три недели на размышления после его заявления: он устал от ее любимого трюка, когда она неожиданно тормозит у него перед носом, чтобы он гарантированно разбил лоб о ее понимание жизни и ее установки. На прощание он сумел уязвить ее еще раз, сказав, будто между прочим, будто о чем-то, только что прояснившемся для него: ее заблуждение относительно исключительности своего интеллекта проистекает от того, что характер ее ума действительно не свойствен женщинам и (по его мнению) им не очень подходит.
Третий муж, к приближающемуся концу их брака уже сдавший все свои позиции, был близок к отчаянию, когда она стала оспаривать его суждения о футболе.
Право на расчистку главного русла, по которому движется жизнь, по представлениям мужей Блинды, было их законным мужским правом, их оружием, их сверкающим стальным мечом, один вид которого заставляет женщину чувствовать любовь. И вот они поднимают перед собой этот стальной, отточенный символ власти с усыпанной бриллиантами рукоятью, сами испытывая восторг и готовые увидеть в ее глазах блеск веры и потрясения, но вместо этого она извлекает из своей дамской сумочки что-то тоже сверкающее и опасное, более яркое и холодное, чем их банальный меч, что-то похожее на стоматологические щипцы, от вида которых им тут же становится дурно, и, до этого прочные, как бетонные опоры мостов, их ноги деревенеют и готовы вот-вот обратиться в труху. Ее испуганным мужьям приходилось скорее разыгрывать, чем испытывать на самом деле, отчаяние и ревность, когда она вручала уведомление об очередной отставке. Никто из них даже не взвешивал возможности сделать этот шаг первым.
Наметанным взглядом с высоты своего опыта Блинда оценивает этих троих, волею случая и Распорядителя Столов доставшихся ей в спутники здесь, в Застолье: Бруталюка, господина Гликсмана и самого Распорядителя Столов (исключаются из рассмотрения неэстетичный Мясо и ангелы — крылатая белоснежная прислуга Застолья). Она производит сравнительную оценку, конечно лишенную смысла здесь, но не лишенную (чего?)… не лишенную слабенького упоения, похожего на стакан газированной воды с жидковатым сиропом.
