— Слово «свобода» само говорит о себе,— вмешался Женя. — Люби, как любится, на здоровье. Каждый как может. Предоставим решать этот спор сердцу... Что касается меня, то мое сердце волнует сейчас другое. Приближается День строителя, надо встретить его как следует.
— А хозяйка-то где? — вспомнил Матусов. — Что-то не видать ее давно. Ушла?
— ‘Наверное, подогревает жаркое! — предположил Женька.
...'Серафима Антоновна сидела у кухонного стола, положив голову л а согнутые руки. Сердце ее остановилось.
Глава, шестая
Алексею не хотелось сегодня идти в музей на выставку произведений Врубеля, а тем более без Нади — она работает в первую смену, но в бригаде заведено ходить всем вместе в театр, кино и на лекции.
— Мы должны развиваться сообща — всесторонне и гармонично! — восклицал Женька Шишигин. — Иначе нам не видать высокого звания бригады комтруда!
Он случайно встретил «русалку». Ей, видно, никак было не отвязаться от Шишигина, и она пригласила в музей всю бригаду.
— Ее Викторией эовут! — ликовал Женька. — Сейчас ты упадешь: она меня к себе домой позвала. Вот! — Он достал из кармана бумажку. — Собственной рукой адрес написала, гляди! Правда, я натрепался, что строил дом, в котором она сейчас живет, да ладно, какая разница, кто строил,— квартиру-то новую она получила! А узнала, что я строил, обрадовалась даже: «Может, это и неплохо, что мы с вами встретились...» Чуешь? Девчонки всегда от меня без ума... Пойдем со мной, а? Боюсь — оробею.
Алексей уже «раскусил» Женьку: если б Виктория не работала в музее, бригада туда не пошла бы «развиваться всесторонне и гармонично». Когда Женька был влюблен в певицу, бригада ходила на ее концерты, в официантку из ресторана — каждый выходной устраивали «коллективный ужин».
Жалко, что Надя не может сегодня пойти с ними на выставку, какой же праздник без нее!
Надя ждет ребенка. В поликлинике сказали: «Четыре недели». Открылся счет новой жизни, и эта жизнь, такая еще пока неопределенная, таинственная, уже властно заявила о себе. Алексей не испугался, нет, наоборот, он был счастлив, до того счастлив, что даже позавчера в театре забылся, обычно сдержанный, не смог сидеть спокойно и то обнимал Надю, то касался губами ее щеки, то прикладывался головой к ее плечу, пытаясь заглянуть в глаза.
Позади них кто-то шепотом возмущался:
— До чего нравы упростились! Никакого стыда... А девушке, видно, нравится такая вольность!..
Наде в самом деле нравилась такая вольность: она благодарила мужа сияющим, преданным взглядом.
