Истомин встрепенулся.
— Не с погранзаставы, часом? Танковая дивизия?
Серый удивился вопросу.
— Ну, да, так и есть. Песенку всё распевал!.. Про парус!
— Про парус, говоришь?!.. А как его сцапали?
— Много-то не рассказывал. Кстати, — бежал псих с гауптвахты!
— Бежал?! Да ты че?!.. Не поймали, не знаешь?!
— Когда забор перемахивал, говорят, подстрелили.
— И что?! Ранили, значит?! — Саньку, едва не трясло.
— А кто его знает? Мне не докладывали.
— Ну, и дур-рак же ты, Серый!!
— А что я сказал-то такого?
— Да ничего!! — Истомин вскочил и бросился вон из палатки.
«Всё ясно!.. Добрался, видать, до Читы, — да патруль задержал, горла мать! А до границы, оставалось, каких-нибудь, 200 километров!.. Что сейчас с парнем? Теперь уж дисбата, ему избежать не удастся!.. Чуть-чуть не успел! Вот ведь, злодейка-судьба!..» — лихорадочно думал Санёк, шагая вперёд и назад, у санпункта.
— Эй, Истомин! Еле тебя разыскал! — запыхавшись, примчался Катков. — Вспомнил я! Вспомнил!..
— Что опять?! Говори!!
— Короче, убили того ленинградца!
— Как так?!.. Откуда узнал?!
— Догадался! Вспомнил!.. Когда отпускали с гауптвахты, разговор офицеров, краем уха, услышал!.. Мол, теперь, «месячный отпуск сержант заслужил». За то, что не дал умотать, мол, покойничку.
— Так и сказали?! И до тебя не дошло?!
— А че не дошло-то?.. Ну, не понял, сначала. Даже подумал: «А причем здесь покойник?».
— Идиот. — тихо молвил Истомин и, медленно, двинулся, оглушенный известием.
А Серый, так и остался стоять у медпункта.
Годы прошли после этого. Санёк возмужал, женился, породил трёх детей, стал строителем. Впрочем, забыть того парня, с Даурии, так никогда и не смог. Странные, всё же, сюрпризы преподносит Судьбина, порою. Попал человек в ситуацию, и выхода из неё, — увы, уже не находит. И вроде бы, люди помогут. Но те же, блин, люди, «легко» доведут до могилы! Особенно, жаль молодых, — с чистым сердцем, — только-только, познавших надежду и счастье тревог.
«Белый парус». Санёк не забыл ничего. Мотив и слова этой песни, до сих пор, хранит его память. Удивительно даже, но больше такой, — музыкант, за всю свою жизнь, нигде не слыхал. Может, парень, когда-то, сам сочинил, берущие за душу, стихи и мелодию?.. И пусть человека давно уже нет, — осталась та песня, исполненная тоски, безысходности и верной Любви.
Сколько на небе звёзд!
Сколько у моря скал!..
Между тобой и мной Пенится океан!
Сколько в душе тревог!..
