Очутившись на снегу, бегом бросился к нужному зданию. Из труб его, поднимался белый пар. Постучал в двери, но никто не спешил открывать. Тогда рванул дверь на себя и. оказался в благодатном тепле.
Подошел мужик, лет 50-ти. «Директор» котельной, блин. Санька, умоляюще, попросил:
— Отец, можно погреться? Околел страшно! Можно?
Мужик ничего не сказал. Пропустил вперёд.
В помещении, тянулись трубы. Стояло несколько котлов. Истомин забрался повыше, на площадку, и прилёг. Разморённый теплом, сразу уснул. Да и сказывались бессонная ночь, усталость. Проснулся же, от командного крика. Снизу на сбежавшего смотрел. патруль!
— Солдат встать!.. Быстро вниз! Да пошевеливайся!
Пришлось подчиниться. Короче, грёбанный мужик сбегал, куда надо. И, сука подлая, ведь сдал Истомина.
Патруль, вновь, повёл задержанного в «холодильник». И никак не мог уразуметь, как тому удалось-таки выбраться из него. Вновь закрылась железная дверь. И опять, Санёк остался наедине с лютым холодом.
Ну, уж нет! Загибаться он здесь не будет!.. Переждав немного, арестант полез вверх по трубам. Выбрался на крышу, спустился по лестнице. Куда идти?!.. Побежал к локомотиву-толкачу. К счастью, двери кабины были открыты. Естественно, забрался внутрь. На железном полу, промасленная телага лежала. Накинул её и прилёг, прямо, тут же. А потом, чуть согревшись, мгновенно, уснул.
.Бог разбудил примерно в 8>00. Как не странно, Истомин не простыл даже. Видать, стресс задействовал скрытые силы организма. Быстро вскочил и бросился к «холодильнику». Поднялся по лестнице и, через окно, не без труда, спустился на пол. Минут через тридцать, открылась железная дверь. Арестант так и был в гимнастёрке. Удивлённый патруль повёл бедолагу в казарму.
В казарме рядового, встретил пораженный Кукуев.
— Ну, ты даёшь! Ведь, как с гуся вода!.. Что, — вспомнил, с кем орудовал-то?
— Я же говорил, что уснул. И ничего, толком, не знаю.
— Крепкий орешек! Но ничего, ничего!.. Счас машина придёт. На гарнизонке, язык-то развяжут! Можешь, даже, не сомневаться, б-боец, твою мать!..
Спустя время, — прибыл ГАЗ-66. И парня увезли, на Иркутскую гарнизонную гауптвахту.
Располагалась гауптвахта, в бывшей пересыльной женской тюрьме. Располагалась, прямо, в массиве города, среди пятиэтажек. Истомина посадили в одиночную камеру.
Не в пример «холодильнику», жарища тут стояла адская. Воздух был затхлым и очень влажным. Неисправное паровое отопление, — что еще сказать. На работы, как подследственного, Саньку не выводили. От нечего делать, рассматривал рисунки, оставленные, когда-то, страдавшими здесь женщинами. Рисунки оказались классными, необычными. На цинковом столе, был выцарапан парусник с разорванными парусами. А внизу — надпись: «Прощай, мамочка! Прости меня!..». И «настенная живопись» трогала сердце своей надрывной тоской. Да уж, теперь-то парень понимал, что значит, потерять свободу!..
