— Слава богу! Здорова; велела вам кланяться. У нее для дочери есть жених на примете… Что вы говорите, сударыня?
— Военный?
— Да, военный, сударыня, и, говорят, очень богат; где-то в Олонецкой губернии свои виноградники…
— Скажите! Какая завидная партия!
— Да, и еще, говорят, у него есть где-то возле Торжка свой судоходный канал; что прошла лодка — гривна в кармане; барка или там что другое — двадцать копеек. Такое заведение!..
— Неужели?!
— Да, сударыня! И наш советник Горох Дорохович, и Ульяна Ульяновна… и… все говорят; а сам такой молодец, эполеты как жар горят…
— И в чинах? — спросил Макар Петрович.
— Чин офицерский, уже восьмой месяц прапорщиком.
— Ну, так послужить бы еще немного.
— Говорят, ему в этом году приходится в подпоручики.
— Понимаю, через год в отставку поручиком — это другое дело… Ну, да пусть себе он убирается к болотному дедушке, наше дело сторона. А сама-то Катерина Федоровна?
— Ничего, живет по-прежнему; недавно купила у барышника для себя серого рысака.
— А Петр Потапыч? — спросила Анна Андреевна.
— Все танцует мазурку.
— Охота же спрашивать об этом чурбане! — перебил Медведев. — Что наш почтеннейший Туз Иванович?
— На прошедшей неделе схоронили.
— Схоронили?!
— Да, схоронили; впрочем, потешил-таки он весь город. Представьте себе, в духовном завещании запретил своей жене покупать карету.
— Как так?
— Так написал просто: «Как-де моя жена происходит из хвастливого рода, да и в продолжение многолетнего супружества нашего всегда оказывала неимоверную наклонность к суетности и тщеславию, что неоднократно выражалось нелепыми требованиями о покупке кареты, то я, сохраняя пользу детей наших и не желая видеть их со временем нищенствующими, запрещаю, под опасением моего проклятия, жене моей покупку кареты не только новой, но даже и поезженной, как вещи, могущей служить поводом к разорению моего семейства».
— Ха-ха-ха! Экой пострел! Царство ему небесное! Утешил!
— Что же бедная его вдовушка? — спросила Анна Андреевна.
— Тут нечего спрашивать, душа моя: верно, ругается.
— Изволили отгадать: сильно ругается, ругает покойника и дома, и в гостях, и на улице. Такая стала сердитая; нет давно сделала большой афронт жениху дочери Катерины Федоровны.
— Оставьте его в покое: смерть не люблю прапорщиков, которые сватаются, лучше бы вы сами женились.
— Это единственная цель моей жизни. Я рад жениться, но, вы знаете, я человек небогатый…
— А если бы я тебе, приятель, нашел невесту с состоянием?
