Курт Воннегут. Фокус-покус, 1990
В ферзи выходит одна пешка из миллиона.
Дебют
В любой ситуации, даже в самой что ни на есть херовой, папа Марк говорил, что главное — это мыло не ронять. Если вдуматься, очень правильная фраза. Папа Марк сидел дважды, по хозяйственно-политической части, то есть дело было вполне хозяйственным: патенты там, туда-сюда, неучтеночка, но подоплеку за всё хорошее ему привешивали политическую: Ялта, чеки, ломка, куклы, иностранцы (примечание переводчика: чеки — замена инвалюте, принимавшаяся в магазинах «Берёзка», ломка — кидок при помощи заламывания пачки, куклы — пачки денег, заряженные пустышкой). Папа говорил, что фарцу ему вешали за компанию, и многие верили.
Оба генеральных направления часто пересекались между собой, хотя иностранцев в Евпатории было мало — Севастополь рядом, станция на мысе и всё такое прочее. Чеки водились у моряков, ходивших в загранку, а в плане иностранцев иногда проскакивал народец из варшавского договора. Румыны, поляки, венгры. С одним венгром, Ласло, Яша даже лежал в прошлый раз в больничке. Ласло крепко нарушил курортный режим и был снят с крыши кинотеатра «Родина», распевающим «Марсельезу». Дело было пустяковое, но его на всякий случай приложили на несколько дней в психдиспансер.
Благодаря иностранному происхождению представителя заграничного соцлагеря определили в отдельную палату на втором этаже, с большим окном, но он свободно выходил на перекур и в столовую. Так вот, Ласло рассказывал такое, от чего действительно можно было сойти с ума. И уже по-серьезному. Если верить ему на слово, то венгры после пятьдесят шестого года (примечание переводчика: Венгерская революция 1956 года, подавленная советской армией) вытребовали-таки себе окошко на Запад. И нехеровое, между прочим, окошко — с семьдесят пятого года они могли без виз ездить в Австрию! Ясное дело, что большая часть экскурсантов вместо того, чтобы фотографироваться на фоне Вены и пить тамошний легендарный кофеёк, плавно терялась и всплывала в специальных лагерях для эмигрантов. Это, наверное, были те же лагеря, в которые попадали наши бывшие граждане по дороге в Америку или Израиль.
Яков Маркович Демирский, судя по имени, отчеству и фамилии, не говоря уже о внешности, тоже имел шансы когда-нибудь очутиться в таком лагере, но эта идея всякий раз напарывалась на небольшой по размерам, но непреодолимый айсберг — папу Марка. Демирский-старший был ярым советчиком, у него и совет был по любому поводу, и Союз Советских Социалистических Республик был ему ближе родной матери. По крайней мере, так утверждала бабушка Роза.
