Во время новогодних каникул Гисукэ вместе с Кацуко провёл три дня на горячих источниках Кюсю. Сколько бы ни было вокруг женщин — в автобусе, в поезде, — молодые мужчины пальму первенства неизменно отдавали Кацуко. С неё буквально не сводили глаз. Никому и в голову не приходило, что молчаливый мужчина лет пятидесяти любовник этой молодой красавицы. Гисукэ в таких случаях делал безразличное лицо и даже отодвигался в сторону. Ему нравилась роль наблюдателя. Чем больше попутчики глазели на Кацуко, тем ему было приятнее. Некоторые парни побойчее подходили к ней и заговаривали, и тут наступала кульминация своеобразной игры Гисукэ: улучив подходящий момент, а с точки зрения поклонников — самый неподходящий, он подходил и уводил Кацуко. Видя разинутые рты и растерянные лица претендентов, Гисукэ испытывал настоящий восторг.
То же самое происходило в отелях, где они останавливались. В просторных холлах танцевали рок. Кацуко настолько любила эти танцы, что буквально вся начинала ходить ходуном, заслышав первые звуки музыки. Гисукэ не умел танцевать, рок и прочие модные штучки казались ему чем-то невероятным, но он никогда не мешал Кацуко развлекаться. История повторялась. Гисукэ усаживался в дальний угол и наблюдал. Кацуко приглашали наперебой. Каждый, кого она осчастливливала согласием, начинал за ней ухаживать. Она улыбалась и чуть-чуть подшучивала над ретивыми партнёрами. Улыбка сияла, как рассвет, глаза лучились, партнёр входил в раж и, вероятно, воображал, что победа близка. И вновь Гисукэ распирало от гордости. Правда, иногда, — когда танцоры, отдавшись ритму, казались единым целым, — он испытывал лёгкую ревность. Но тем приятнее было, взяв Кацуко под руку, удаляться из холла под растерянным взглядом молодого человека. А впереди была ни с чем не сравнимая радость: войти в номер, запереть дверь и наконец-то остаться вдвоём.
Однако расходы были большие. Чтобы защитить свою возлюбленную от посягательств других мужчин, Гисукэ за полгода истратил пять миллионов иен. Кацуко их откладывала, собираясь открыть ателье модного женского платья.
Всё бы ничего, но в последнее время сократились некие денежные поступления от заинтересованных лиц. Очевидно, вокруг Гисукэ происходили какие-то перемены.
Первое, что бросалось в глаза, была перемена во внешности Гэнзо Дои. До недавних пор он одевался не то что плохо, а чуть ли не неприлично: изношенный выцветший костюм, купленный, наверное, лет десять назад; обтрёпанные края рукавов и брюк кое-как подшиты. Раньше Гэнзо, очевидно, был худым и теперь едва умещался в своём костюме. А в конце осени прошлого года он приоделся. Появился новый костюм из дорогой ткани. Гэнзо говорил, что сшит он из полуфабриката, купленного в универмаге. Только вряд ли это соответствовало действительности. Костюм сидел как влитой, чувствовалось, что над ним потрудился хороший портной. Чуть полноватый Гэнзо выглядел в нём очень внушительно. Добротное пальто отлично с ним сочеталось.
