— Всем лечь на землю! — закричал он и прицелился в лицо. — Руки из карманов! Еще одно движение, и я стреляю!
— Слушай, что говорят, Сосок, — сказал пожилой, вытащил руки из карманов и послушно лег на влажный песок.
Глядя на него, быстро улегся на землю и напарник.
Лейтенант вначале подобрал свой сверток. Прихватил и нож фиксатого и тут же с силой отшвырнул его в воду. Пожилой лежал не шелохнувшись. Воронцов подошел и похлопал по карманам.
— Пусто, кум, — услышал, наконец, Воронцов его хрипатый голос. — Пусто.
— Лечь на спину!
— Я тебе, начальник, не Зойка штатная, — снова засипел тот, ощерив изъеденные чифирем черные зубы, и попытался усмехнуться.
Воронцов ворохнул его ногой и тут же отступил на шаг.
— Второй раз говорить не буду.
— Смотри, кум, стрельнешь, патруль прибежит. Как оправдаешься?
— Выстрел в упор не слышен и за десять шагов. И пальто у тебя подходящее. Материя плотная, дорогая, должно быть. Звук погасит надежно.
— Понял-понял, начальник. Я пошутил.
Пожилой отвалился на спину, и Воронцов увидел присыпанный песком ТТ. Поднял, тоже бросил в воду.
— Сосок, у тебя какой размер сапог?
— Ты что задумал? — завертел спиной фиксатый.
— Ну?
— Сорок третий.
— Вот и хорошо. Значит, меняемся. Снимай поживей.
Конечно, раздевать, а вернее, разувать пленного — дело последнее. Но Воронцов понял, что в сапогах, выданных госпитальным завхозом, он не дойдет ни до почты, ни тем более до госпиталя. Когда-то эта пара солдатских кирзачей, возможно, и соответствовала сорок третьему размеру, но с тех пор, хорошенько послужив своему хозяину в дождь и снег, сапоги усохли, мысы курносо задрались вверх, сплюснулись и упорно не желали распрямляться, съежившись таким образом размера на полтора.
— Ты что, боец? Желаешь разуть советского человека? Какой же ты после этого солдат?
— Снимай-снимай, советский человек… Я таких впереди себя в атаку гнал под автоматом.
— Зачем? — испуганно поинтересовался фиксатый.
— Смерть отпугивал. И от них, и от себя.
— А, понятно. Значит ты, начальник, фраерок битый. Штрафными, что ль, командовал?
Они обменялись вначале правыми сапогами, потом левыми.
— Ну что, в самый раз? Или жмут? А то давай заберу, а ты себе другие найдешь.
— Ничего, сойдут, — смирившись с потерей, с готовностью согласился фиксатый. Перспектива остаться вообще без сапог его не радовала.
— Досчитайте до тысячи и вставайте. — Воронцов оттянул затвор «вальтера»: патрон лежал в стволе. — Не вздумайте встать раньше времени.
