— А после того, как вы примете смертные муки, палач отделит вашу голову от тела, ее обреют и зашьют в свежесодранную свиную шкуру. Еще в одну шкуру нечистого животного завернут ваше туловище. Затем ваши останки будут брошены далеко друг от друга в воды реки и таким образом не смогут быть преданы погребальному костру, как того требует ваша вера. И так будет с каждым, брахман ли он или неприкасаемый, кто осмелится поднять руку на европейца, подданного ее всемилостивейшего величества королевы.
Тот, кто знает, сколь велико отвращение индусов к некоторым животным, которые считаются нечистыми, и с каким благоговением они относятся к умершим, легко сможет представить себе, что за ярость вызвало в их сердцах подобное решение.
Даже смуглое лицо брахмана побелело, когда он, обращаясь к председателю суда, произнес дрогнувшим голосом:
— Вы не сделаете этого!
Но тот не удостоил преступника ни словом, ни взглядом.
— Я заплачу вам, если тело мое будет возложено на священный костер!
В ответ то же холодное, презрительное молчание.
— Десять тысяч фунтов!.. Пятьдесят… Сто тысяч!..
Но судья распорядился:
— Увести приговоренного!
И стражники поволокли беднягу. Ранее он держался стойко, но сейчас испускал яростные крики при мысли о глумлении, которому подвергнется его мертвое тело.
В назначенный час приговор был приведен в исполнение, и не на английский манер — во внутреннем помещении тюрьмы, а публично, на площади, на глазах многолюдной толпы. И это понятно: казнь была задумана в назидание туземцам, и ничто на свете не смогло бы помешать властям осуществить жестокую экзекуцию.
Индусы, сдерживаемые конной полицией и солдатами, угрюмо и со страхом наблюдали за зловещими приготовлениями.
К наскоро сколоченной виселице подтащили двух огромных, зажиревших, с отвислыми сосками свиней, которые глупо хрюкали, не подозревая о страшной участи, ожидавшей их. Пока два живодера забивали животных и снимали шкуру, под конвоем солдат королевской морской пехоты привели приговоренного — босого, со связанными руками. Он попытался что-то крикнуть, возможно, воззвать к толпе о помощи, но барабанный бой заглушил его голос. И в тот же миг, к возмущению толпы, разразившейся воплями ярости и отчаяния, несчастный был вздернут.
Удерживаемые ружьями, дулами пушек и пиками уланов, разодетых в красные мундиры, индийцы, не будучи в силах помешать святотатству, мрачно смотрели, как совершается осквернение тела.
Когда смерть завершила свое дело, палач взмахом сабли отсек покойнику голову, которую тут же подхватил один из его подручных, ловко обрил и завернул в окровавленную свиную шкуру, в то время как другой занимался туловищем. Затем останки погрузили на повозку, окруженную эскадроном улан, и две сильные лошади помчали ее к реке.
