Мальчику показалось, что мир стал больше. Новые друзья приглашали его в гости, с ним разговаривали и хвалили его.
Мрак, в. котором вынужден был пребывать слепой, внезапно наполнился дружескими голосами. Впервые в жизни Нандо действительно был счастлив.
Но такое беззаботное состояние продолжалось только несколько дней.
Все взрослые, с которыми знакомился мальчик, работали, и теперь ему, как никогда, захотелось научиться какому-нибудь ремеслу.
Нандо часто спрашивал, нет ли известий из интерната, но тётушка Антония и её муж отвечали ему уклончиво. «Быть может, возникли осложнения?» — беспокоился слепой. А когда он спрашивал об интернате у Джованны, девочка тотчас же меняла тему разговора.
Единственная возможность приносить пользу людям для Нандо состояла в том, что он играл-друзьям на аккордеоне.
Каждый вечер слепой отправлялся в кафе, куда кузнец Нино приносил ему новенький аккордеон.
— Сыграй мне что-нибудь, Нандо! — просил он мальчика.
Нандо всегда окружали Друзья: Джованна, Джиджино,
Пертика, Казначей; сразу после работы прибегал ещё пахнущий краской Марко. Заглядывал к слепому даже Леоне.
Стоило Нандо взять в руки аккордеон, и на душе у него становилось радостно, светло — так всегда действовала на мальчика музыка.
Слепой никогда не уставал играть, и каждый раз тётушке Антонии приходилось тормошить его.
— Да подожди ты минутку, съешь хоть мороженое, — говорила она своему любимцу, — не то ты весь расплавишься от жары…
Хорошо было бы жить так всегда! Но Нандо надоело безделие: он мечтал об интернате, где его научат работать, и уже ломал себе голову над тем, какую выбрать профессию….
* * *
Однажды вечером, недели через три после футбольного матча, синьора Антония отвела Нандо в сторону и спросила:
— Ты всё ещё хочешь попасть в интернат?
— Разумеется, — воскликнул мальчик, — даже если ради этого мне придётся покинуть вас, Джованну и всех моих друзей!
— В таком случае, можешь ехать хоть завтра: ты принят!
За эти три недели тётушке Антонии пришлось побегать немало!
Вместе с учительницей она перевернула вверх дном все учреждения Рима и добилась того, что Нандо приняли в интернат на льготных условиях. Однако относительно платы за обучение синьора Антония даже не заикнулась мальчику, потому что уже сама заранее обо всём позаботилась. Конечно, большими деньгами мать Джованны не располагала, она ведь была всего-навсего уборщицей, а её муж простым рабочим, но деньги она достала. Вырвав из тетрадки двойной лист бумаги, тётушка Антония написала на нём сверху: «На уплату за обучение Нандо в школе слепых: Антония, Марко и Джованна Армади — три тысячи лир», потом, в сопровождении целой свиты санлоренцианцев, она побежала по квартирам. К вечеру все четыре стороны двойного листа до отказа были заполнены цифрами. Деньги для уплаты за первый семестр собрать удалось.
