Признанного отличника и почетно-грамотного участника сельской самодеятельности по окончании поселковой школы папа, почти как муромского зайца, повез на электричке в Московский университет имени холмогорского провинциала для продолжения столь успешно начатого образования. Очкастый носорог из приемной комиссии отвел гордого предка в место для курения, подозрительно национально просунул указательный палец в петлю чужого пиджака и прошептал на ухо:
— Вали отсюда, убогий, хоть в МАИ, хоть в Бауманку, а в нашу контору евреев не берут.
— А ты что, хобот, сам по паспорту из полена папы Карло, что ли?
— У меня папаша не идиот, как ты, а дважды лауреат Ленпремии. Катись отсюда, деревенщина, не ломай парня.
Брат хоть и был гениальным, но на Ленпремию действительно не тянул, доброхобота не послушал и набрал с сыном семь баллов на первых двух экзаменах — пятерку на математике письменной и двойку — на устной. Команда «Лоза — Маккаби» продула матч по фолам уже во втором периоде. Дав деревенской звезде отчаянный подзатыльник, униженный и оскорбленный папашка в недоумении спросил:
— Ты что, их вопросов испугался?
— Нет, — честно ответил двоечник, — они со мной, папа, на латыни какой-то разговаривали. Я не только вопроса не понял, а ни одного их слова на русский не перевел!
— Ну и суки! — сплюнув в неположенном месте на пол окурок «Беломора», мрачно подвел итоги соревнования незадачливый тренер и на второй день, чтобы успеть к вступительным экзаменам в провинциальный вуз, отправил горе-баскетболиста в свои собственные родные края — непуганых саратовских антисемитов.
Так моя многодетная низкорослая семья на восемь лет приросла подпотолочным приживалой, пять из которых наследник умственных начал нашей фамилии грыз как семечки базальт науки, что завершилось дипломом с отличием мехмата Саратовского государственного университета имени земляка-демократа.
Видный отовсюду племянник жил, играючи на всех музыкальных инструментах, за исключением, быть может, трембиты, и припеваючи куплеты на модную в те годы мелодию из бразильского кинофильма «Генералы песчаных карьеров»:
Зачем Герасим утопил Муму?
Мума, как камешек, пошла ко дну,
к самуму дну, к самуму дну.
Эх, Герасим, давай с тобой заквасим
и, Герасим, агонию зальем!
Квасили мы с Женей довольно часто по-клубному и пабному — в основном жигулевское пиво. Причем на равных — по объему я, маленький и толстый, совпадал с племянником, тощим и большим. Пиво заливалось под черноспинную воблу и беседу о жизни, в которой я разбирался значительно глубже деревенского родственника.
