Вывезти рукопись впрямую Дон боялся — советской тогда еще стороне в лице ее доблестных органов давно казалась подозрительной «челночная дипломатия» мистера Д. Рейли в тогда еще «закрытый город», и давать им дополнительный повод для отказа в визе Дону не хотелось. Решили действовать веками проверенным спецслужбами способом. Дон созвонился со своим другом — консульским работником в Ленинграде. Операция получила кодовое название «Канал «Волга — Дон»». Я поездом приехал в город трех революций и спокойно передал на вокзале узнанному по цветному шейному платку мистеру Майклу N. аккуратный пакет с дневниками.
Через две недели «Жизнь» диппочтой попала в Штаты, а через год на грант, полученный на ее исследование, была переведена на английский, научно откомментирована и опубликована малым тиражом в издательстве Университета Чепел-Хилл. Политической сенсации этот факт не вызвал, да и не ее я ожидал.
Просто дорогая моему сердцу Елизавета Дмитриевна Урюпина вдруг начала жить новой и заслуженной ею «Жизнью».
Если для немки триадой счастья было сочетание «kirchen — kinder — Kiichen», то есть церковь, дети и кухня, то для самодостаточности совка — «квартира — машина — дача». О духовности и воспитании сытого поколения в крылатой формуле не было и намека. То есть диалектическое противоречие между развитым социализмом и загнивающим капитализмом являлось очевидным и принципиальным. А главное, честным!
Кооперативную квартиру я построил еще студентом-пятикурсником на «бешеные» гонорары за цирковые репризы и тексты театральных песен, машину выменял на «Острожскую Библию», а дачу начал строить на трудовые доходы — на четвертом десятке я считался официальным высокооплачиваемым работником умственного труда: стал доцентом. Нюансы в финансах, по правде, имели место, но не о них речь.
Дело в том, что в обществе, в котором я мыслил и на это существовал, счастье было не в деньгах, и даже не в их количестве: купить на них было нечего и негде! Кроме участков в дачном кооперативе, в отношении которых по явному недосмотру органов чудом уцелела базарно-рыночная экономика. Нам с моим закадычным другом — будущим знаменитым американистом и уже доцентом Саней Кредером — сказочно повезло: за сущие копейки мы не просто купили дачные участки, но купили там, где давно хотели!
На моем участке была землянка в два наката, на Санином — и вовсе чахлая пустота. Но неоглядно на три стороны перед нами простиралась Волга! Как много в этом слове для сердца русского слилось! Неважно, что я был евреем, а Саня немцем — мы оба были сильно русскоязычными и стишок этот (правда, про Москву) знали с детства.
