Человек пленниц не замечал. Был слишком занят курением своих травяных палочек.
Аль ожидала чего угодно, — смерти, или еще чего хуже, но не полного безразличия.
И пусть тот все-таки иногда говорил, но шепотом и только сам с собой… и другими неодушевленными предметами.
— …станцевать что ли… — бормотал он время от времени, поглядывая на стеклянный стакан.
Обстановка камеры — солома на полу да раскаленные трубы, уходящие в стены. Вместо потолка — ярусы решеток. И там, высоко, виднелась тулуркская улица, солнце и едва различимые ноги прохожих.
«Сколько лет провел здесь этот человек? Попытаться ли убить его спрятанным лезвием, когда уснет?» — размышляла принцесса — «И сможет ли эльфийский двор договориться с Ректором Реле о выкупе? Наша цель важнее любых сокровищ…».
Подземная зала под театром истинно огромна.
Многочисленная стража, в броне и копьях, предпочла вести эльфов практически бегом, столь страшны были здешние обитатели.
Общая клетка поделена на несколько мелких. Новички сидели в общей, а лучшие актеры театра в отдельных. Через сквозные решетки многие пленники разглядывали тонкие фигуры эльфиек, но никто не осмеливался зайти в «покои» чемпиона.
Ужин. Ужин. Ужин. Это люди сластолюбивы, а местные жители просто голодны.
— Эй, красавицы! — осклабился сквозь решетки соседствующий Оциус Сириус.
На голове Оциуса расположилась впаянная металлическая пластина, будто кто-то откусил ему солидную часть черепа, и ее пришлось заменить уродливой заплаткой.
О медиках Тулурка ходили легенды, о которых слышали даже эльфы.
— Да не боись, — утешил изуродованный воин, — этот парень убивает только за табак.
Эльфийки не отвечали, упорно вглядываясь в новую опасность.
— Эй, шут в тряпье! — бесстрашно окликнула новая опасность молчащего чемпиона, довольно растягивая губы в улыбке. — Видали? Он не разумнее куска камня.
Оциус Сириус, слывший вторым по силе воином театра, беспечно облокотился на решетку камеры. И тут же поспешил убрать руки с опоры. Последний, кто нарушил границу камеры, — Ро-Грохл, сильнейший из орков…
И с ним случилась неприятность. Чемпион поломал ему обе ноги удивительным приемом, подобного которому никто не видел. Ро-Грохл мог лишь ползать после этой дерзости. Его съели свои же в страшную прошлогоднюю зиму, когда стражники не сбрасывали узникам еду в течение трех лун.
— …если, конечно, не нарушать его правила, — осторожно добавил человек со стальной заплаткой в черепе.
— Рю, — обратился Оциус уже к объекту обсуждения, — дай поразвлечься вон ту, что поменьше.
