— Жить? Для чего?
— Для детей и самой себя! Уразумела? — не отставала соседка.
— Для детей? А мы им нужны?
— Мамка! Ну, как можешь? Кто я без тебя? — подошла к Варе Анжела.
— Девочка моя! Сиротина горькая!
— Покуда ты живая, дочка не сирота! Это точно. И не звени пустое. Дитя от мамки начало берет. Ее теплом греется! Ты ее жизнь. С тобой она до старости. И не дурей, слышь? Бери себя в кулаки и начинай заново. Ништо не потеряно. Ты баба, как и другие. Не хуже лучших, не последняя и не первая вдова. Нас много и всякий день прибавляемся в числе. Бывает, иные спиваются, другие вовсе падают в грязь.
Но настоящие бабы все выдерживают. А почему? Кто сказал, что мы слабый пол? Да это вовсе не мы, а потому что над нами потолок слабый, не защищает пол. А в своей никчемности нас винит! Верно бренчу?
— Верно, Галка! — вспомнила Варя имя соседки.
— Во! Это уже по-нашенски! Вы тут не суетитесь, я все подмогну! Принесу сала, картохи, огурцов, капусты, молока и сметаны, понятное дело, пузырь прихвачу. И дышите серед нас радостно. Пусть пропадет горе! Мы станем жить назло ему.
Она вышла из дому, позвав за собой Анжелку. И вскоре на столе появилось все: холодец и винегрет, тушеная картошка и жареная рыба, пельмени и сметана, творог и капуста, домашний хлеб и помидоры. А посередине вспотевшая бутылка самогона.
— Маме нельзя пить! Она больна…
— Цыть-цыпленок! Твоя мамка наших кровей. Мы сами знаем, чем выбить с грудей тоску-кручину. С первого стакана взвоет, а на третьем запоет. Все вдовые через это прошли. И не тебе учить! — налила в стаканы, подала Варе:
— Пей, подруга!
— А что это?
— Первач! Знамо дело, я говна не принесу! Да ты не нюхай! То уж опосля, когда пузырь осушим, пустую понюхаем. А теперь пей! — наколола на вилку огурец, дала Варе, та поднесла стакан к губам, у Анжелки глаза округлились. От страха или удивленья перехватило дыхание. Она никогда не видела, чтобы мать пила что-то крепкое да еще стаканом. Тут же она пила давясь и морщась, но осилила до дна и, поставив стакан, спросила:
— Из свеклы?
— Хрен там из свеклы! Из зерна! Как же ты так от свойского отвыкла, что уже и определить не можешь! Эх- х, Варя! Знать, правду базарят, что в городе народ портится быстро, как молоко на солнце.
— Галка! А помнишь как шпановали? А как ходили за грибами и малиной? — спросила Варя.
— Все помню, иначе не пришла б! Ты давай лопай! Вон холодец, винегрет бери! — накладывала в тарелку матери всего.
— Слушай! А как же там мой Витя, один, ему холодно и скучно.
