— Одно мгновение ты был похож на падающую башню в Пизе. Ишь, как она на тебя подействовала!
— Она? Да я ее и не знаю!
— Кто она?
— Понятия не имею, хотя давно ее вижу. Она живет по соседству, на Эльвефарет, учится в частной школе, дочь Скууга, Брура Скууга, знаменитого нейрохирурга.
— А с кем она занимается музыкой?
— С Сельмой Люнге.
— С Сельмой Люнге? Это невозможно. Я бы об этом знала!
— Нет. Это была тайна.
— Почему?
— Потому что так захотела Аня Скууг. Она не хотела, чтобы об этом знали, пока она не была уверена, что это серьезно. Так она сказала.
— Серьезно, что?
— Что она серьезно решила стать концертирующей пианисткой, конечно.
— Она уже так продвинулась?
— Безусловно.
— И до сих пор никто из нас ее не слышал?
— Да. Но теперь услышим.
— Надо будет поговорить об этом с фру Люнге.
Ребекка сердится. И я ее понимаю. Такие секреты нехарактерны для преподавателей музыки. А Ребекка Фрост уже много лет берет уроки у Сельмы Люнге.
Я чувствую себя одураченным, не совсем понимая, почему. Меня тревожит чувство, что я что-то упустил. Сейчас все педагоги сидят в зале и слушают, как мы играем, один за другим. Там Сельма Люнге. И один из Рифлингов. И Амалие Кристи, и Элине Нюгорд, и Карен Орс Бюгге, и фру Альм, и фру Лёкен, и фру Стугу, и Ханна-Марие Вейдал, и Мод Вебстер, и Эрлинг Вестер, и все остальные сидят там, притихшие как мыши, исполненные надежд и гордости за своих учеников. А я и не знал, что Аня Скууг тоже играет на фортепиано, бормочу я себе под нос. И сам слышу в своем голосе обиженные нотки. Она могла бы раньше сказать мне об этом.
На отборе нам не разрешают сидеть в зале. Судить друг друга мы сможем только в финале. А мы еще не там, не в Ауле под мунковским «Солнцем». Мы еще боремся со своими чувствами, техникой и умом, чтобы попасть туда, Аня Скууг — первая из старшего класса играет перед жюри.
— Надо же, она занимается с фру Люнге! — возмущается Ребекка.
— Неужели никто из нас ничего о ней не знает? — удивляется Фердинанд Фьорд. — Не помню, чтобы я где-нибудь ее видел.
— Правда, это странно, — говорю я. — Меня это тоже удивляет. Ведь мы ходим на все концерты в Ауле или в других залах. И никто никогда ее там не видел?
— Я точно не видела, — твердо говорит Ребекка.
— Я тоже. — И у меня внутри возникает неприятное чувство.
Аня выходит через несколько минут. Лицо пылает, как будто ее лихорадит, как будто она только что совершила что-то предосудительное.
— Все прошло хорошо? — спрашивает Ребекка. Она очень любопытна. У нее нет сдерживающих центров.
