Меня рвет. Но я не издаю ни звука.
Меня выдает только запах.
Я быстро спускаю воду.
Запах почти исчезает.
Когда я выхожу, Аня Скууг стоит перед зеркалом и расчесывает волосы. Теперь уж нам придется поговорить друг с другом.
— Я не знал, что ты играешь на фортепиано, — говорю я.
— Ничего удивительного, — отвечает она и продолжает расчесывать волосы, как это умеют только девочки. — Я держала это в секрете. До сих пор.
— Понимаю. — Я говорю, не открывая рта. Пузырек с водой для полоскания рта, который я всегда ношу с собой, должно быть, выпал из кармана, когда я споткнулся и упал.
— А вот про тебя я знала, — говорит она. Голос у нее более низкий, чем я думал. Более теплый. Она могла бы петь Брамса и Рихарда Штрауса, как пела Кэтлин Ферриер. Моя защита рухнула, рассудок испарился, юмор исчез. Я боготворю этот голос, так же как боготворю ее всю — чистые черты лица, тонкую талию, гордую осанку. В моем мире она вне конкуренции.
— Откуда?
— От моей учительницы. Сельмы Люнге.
— Ты занимаешься с Сельмой Люнге?
— Это была тайна. До сих пор.
— Почему ты держала это в тайне?
— Потому что не была уверена, что хочу именно этого.
— Ты имеешь в виду, быть пианисткой?
— Да. Конечно. Музыкой не занимаются, если не имеют серьезных намерений. У тебя, например, серьезные намерения?
— Да.
— И все-таки ты чуть не опоздал на трамвай.
— Я должен поблагодарить тебя. Это было великодушно с твоей стороны.
— Не стоит благодарности. Как бы я выглядела, если бы не постаралась помочь конкуренту!
— Значит, ты знала, что я тоже иду на трамвай?
— Конечно, знала.
— И каждый раз, когда мы с тобой встречались на улице, ты знала, что мы с тобой будем конкурентами?
— Да. Фру Люнге знала фамилии всех, кто будет участвовать в отборе. Твоя фамилия была мне известна. Ведь мы оба живем в Рёа.
— А что еще фру Люнге сказала тебе обо мне?
— Что ты талантлив, но не так, как это кажется тебе самому.
Аня Скууг смеется. Это уже дерзость. Оскорбление. И все-таки мне нравится, как она смеется. Я хотел бы, чтобы она никогда не перестала меня оскорблять.
— Спасибо, — говорю я.
— Не за что. — Она лукаво улыбается.
— Ты не нервничаешь? — спрашиваю я.
— А чего мне нервничать? Я знаю, что мне по силам. А если б не знала, я бы не участвовала в конкурсе.
И она уходит. Прямо на сцену. Я забыл, что сейчас ее очередь.
Я остаюсь, мне не по себе, у меня немного кружится голова. Подходит Ребекка и внимательно на меня смотрит.
— Ты, кажется, покачнулся?
— Тебе показалось.
