Жерар проследил за моими действиями тоскливым взглядом.
— Ну, ты-то сам виноват, что замёрз, — сказал он, высовываясь уже наполовину.
Посмотрел, как я отреагирую, понял, что экзекуция отменяется, и выбрался целиком. Отряхнулся, разбрасывая брызги и налипший мусор, после чего продолжил:
— Сколько можно гипнотизировать эту стену? Торчим в проклятущем сквере чуть не полчаса. Того и гляди, простудимся оба. Не май месяц, и мокро вдобавок. Гадская гроза!
— Да уж, — согласился я. — Не май. Кстати, коллега, не находишь, что гроза в сентябре — явление редкое, если не сказать исключительное? Сдаётся, неспроста она сегодня разразилась. Вдруг это знак? Предупреждение? Дескать, берегись, ребята, не нужно лезть в этот ГЛОК.
— Глупо было бы считать знаком пятнадцатиминутный дождичек. Пусть даже с громом и молниями. А вот болтливость кое-кого — явный симптом того, что этот кое-кто празднует труса, — заявил Жерар.
Стыдно признать, но маленький негодник был прав. Я и впрямь жутко боялся соваться в офис проектно-конструкторской фирмы ГЛОК. Казалось бы, ничего опасного. Предварительная разведка проведена на совесть. План здания, размещение и количество камер наблюдения и датчиков охранной сигнализации известно. Время выбрано идеально. Субботний вечер, все помещения гарантировано пустуют. Охранник здания намертво нейтрализован отборочным матчем чемпионата Европы по футболу и несколькими литрами пива. За старшими сотрудниками ГЛОКа сегодня весь день следили, следят и сейчас. Ни одного из них ближе пяти километров отсюда нет, а вероятнее всего и не будет. Босс в кругу семьи жарит шашлыки за городом, его зам отправился к любовнице. Главный проектировщик и ведущий конструктор нагружаются водочкой, лицезря всё тот же футбол в ТВ-баре. Остальные два десятка работников — люди починённые. В выходной день без специального указания руководства на службу их палкой не загонишь.
То есть с этой стороны всё чисто.
Далее. Объект штурма. Та самая стена из красного кирпича. Глухая, без окон и дверей. Для человека, у которого под рукой нет полкилограмма взрывчатки или хотя бы отбойного молотка, она могла бы стать непреодолимым препятствием. Для человека, но не для меня. Потому что я, при абсолютной внешней и внутренней человекообразности, сапиенс несколько другого вида. Монстр, мутант, шутка природы — называйте, как нравится. Жерар, когда злится, ругает меня короедом, перфоратором или проходимцем. Ну а мне нравится называть себя комбинатором. Потому что так оно и есть. Я — существо, обладающее способностью диффузной комбинаторики. Или транспозиции. То есть прохождения сквозь преграды.
