— Ты сегодня на редкость неразговорчива, — наконец решил я завязать разговор. — Как поживаешь?
Зарина чиркнула по мне взглядом и снова опустила глаза.
— Лучше всех.
Общаться она была явно не расположена. И это — после всего, что с нами было? О, женщины, вам имя вероломство! И ведь знал я, знал, что такая фигня рано или поздно случится. Был готов к ней. Почему же мне настолько погано? Я обиженно уставился в окно.
Голодный Жерар был выше глупых сердечных мук. Его волновала только еда и её количество. Бедняжка едва дотерпел, пока принесут заказ. Проглотил свою порцию в мгновение ока и с умилением начал таращиться на торт.
— Прекращай гипноз, обжора. Всё равно ничего не обломится. К тому же это не качковская пища. — Я съел кусочек торта, зажмурился от удовольствия, прихлебнул кофе и подтвердил: — Нет, совсем не качковская!
Жерар перевёл взгляд на меня. В его широко распахнутых глазах, влажных от под-ступивших слёз, смешались мольба и укоризна. Готовность пожертвовать ради меня собственной жизнью и с благодарностью принять самую чёрствую корку. Этот шельмец смог бы разжалобить и средневекового тирана! Разумеется, уже через минуту я отправился к стойке, чтобы взять для Мистера Бездонное Брюхо большую порцию креветочного салата. Жерар признательно хрюкнул… и слупил салат за какую-то минуту.
Наблюдая за продолжателем славных дел Гаргантюа и Пантагрюэля, Зарина слегка оживилась:
— Что с ним? Это не заразно?
— Для кого как… — Я подмигнул. Может, ещё не всё потеряно, и зря я себя накручиваю? Мало ли, почему девушка может быть задумчива. — Он, понимаешь ли, влюблён.
Намёк она проигнорировала начисто. Сделалось окончательно ясно, что моему появлению она совсем не рада. Мигай не мигай.
— Странные симптомы. Обычно от любви аппетит теряется.
— Так ведь животное… — вздохнул я.
Жерар быстро огляделся и, убедившись, что на нас никто не смотрит, погрозил мне сжатой в кулачок лапкой.
— Опасное животное! — добавил я. — Особенно в брачный период.
Зарина усмехнулась, посмотрела на часики и сказала:
— Мальчики, если вы уже покушали… Могу я смиренно попросить вас оставить меня одну?
У меня кровь прилила к лицу.
— Кого-то ждёшь?
— Ага, — ответила она с голубиной кротостью. — А почему это тебя так рассердило, Пашенька?
— Рассердило? Какая же ты выдумщица! — возразил я ей в тон. (Знал бы кто, чего мне стоило придерживаться такого тона.) — Да разве можно на тебя сердиться? Всё равно, что на щенка или котёнка. Они ведь даже если напроказничают, то не со зла, а потому что балуются. Натура такая… шаловливая. Скажи, Жерар?
