— Я ему не доверяю.
— Вы не доверяете своему отчиму?
По спине у меня бегут мурашки. Даже это им удалось выяснить.
Уинтроп подмигивает и прищелкивает языком. Глаза хитрущие.
— Скажите, мистер Болто, у вас, случайно, нет мании преследования?
Меня не удивит, если окажется, что он читал мои медицинские документы. И дневник. Иногда и параноики бывают правы.
— Что находится в ларце? — спрашиваю я.
— Я уже говорил, мистер Болто, и позвольте напомнить вам еще раз: вы обязаны вернуть то, что вам ни в коей мере не принадлежит.
— Я верну…
— Великолепно!
— …как только выясню, что находится там внутри и почему так много людей жутко заинтересовано в нелегальном вывозе ларца из Норвегии.
— Мистер Болто, позвольте!
— Я был контролером на раскопках!
Уинтроп причмокивает:
— Совершенно справедливо. Но ведь никто вам не рассказывал, что, собственно говоря, было предметом поисков?
Я выжидаю. Догадываюсь, что он хочет сделать меня соучастником истории, которую мне не положено знать. Но понимаю и то, что он подсунет мне хорошо обдуманную ложь, заманчивую дорожку, ведущую в тупик.
— Карта кладов? — предполагаю я.
Его брови приобретают форму двух перевернутых букв V.
— Карта кладов, мистер Болто?
— Вы недавно были в Рене-ле-Шато?
— Где? — Он глядит на меня невинными глазами. Я произношу отчетливо:
— Рене-ле-Шато! Ну знаете, средневековая церковь? Карта кладов?
— Мне очень жаль. Я действительно не понимаю, что вы имеете в виду.
— Расскажите мне, что же такое они искали?
Поежившись, он понижает голос:
— У них была теория.
— Теория?
— Ничего другого. Всего лишь теория.
— Которая гласит, что?..
Уинтроп делает странную гримасу. Возможно, она должна была отразить всю глубину его мыслей, но в результате осталась лишь странной гримасой. Он говорит:
— Разве не удивительно, что древние цивилизации были вовсе не так примитивны, как мы о них думаем?
— Возможно.
— Они обладали знаниями в области техники и философии, которых у людей на этом этапе развития, вообще-то, не должно было быть. Они знали Вселенную лучше, чем многие современные астрономы-любители. Они были знакомы с высшей математикой. Были замечательными инженерами. Владели основами терапии и хирургии. Умели точно устанавливать расстояния и пропорции.
Я испытующе смотрю на него. Стараюсь прочитать по выражению его лица и глаз то, что он пытается от меня скрыть.
— Вот один пример. Вы когда-нибудь размышляли, зачем были построены пирамиды? — спрашивает он.
— По правде говоря, нет.
