Как парень не приглядывался к арестованному, всё равно не мог понять, кого напоминал ему сталкер. Кажется, так называли здесь людей, обитавших в Зоне вопреки запретам. Это заинтриговало Сергея. Ему вдруг захотелось пообщаться с незнакомцем. Какая-то неведомая сила влекла к этому человеку.
Когда Лысенко переступил порог пристройки, и его глаза привыкли к полумраку помещения, в этот момент План с силой затолкнул пленного в дальнюю камеру, закрыл дверь и задвинул засов.
— Это сталкер? — спросил Сергей у сержанта.
— Да, один из этих чокнутых, что по ту сторону Периметра ищут артефакты и себе на задницу приключения. Этот «походу», себе уже нашёл, — загоготал План.
— Что с ним будет?
— А кокнут его, как только поспрошают, как следует.
— А как же суд? — недоумённо уставился Сергей.
— Какой нахрен суд? Ты чё дебил? — у наркомана чуть глаза не вылезли из орбит. — Его на месте не замочили только потому, что с ним, наверняка, бирюлек не было. Если бы он был с хабаром, то его душа уже давно общалась бы с богом или чёртом, — План аж сам удивился, как круто завернул свою речь. После этого, хмыкнув, вояка подтянул к окну табурет, стоя на котором, Сергей вешал светильники, поставил автомат к стене и уселся, вытянув ноги.
Лысенко стоял посреди коридора, будто стукнутый обухом по голове.
— Воды дайте! — послышалось из-за железной двери.
— Щас, метнулся! — злорадствовал План. — Может тебе ещё лимонаду со льдом притарабанить?
— Давай я принесу! — предложил Сергей.
— Да мне параллельно! Хочешь, неси, — ответил военный и смачно зевнул.
Парень взял пустую пластиковую бутылку, из которой сам утолял жажду, и побежал в умывальники казармы. Там из кранов текла почему-то более прохладная вода, чем на кухне.
Напора как всегда не было. Тонкая струйка замурлыкала о дно «полторашки», обещая наполнить ёмкость к завтрашнему утру. Лысенко поднял взгляд на зеркало начищенное дневальными и внезапно понял, кого напомнил ему сталкер. Добавить отражению десяток годков, выкрасить в цвет седины короткие волосы и получится настоящий близнец арестанта. Разнились только глаза. Вместо твёрдой уверенности в завтрашнем дне из зеркала смотрела тоска, словно зажатая тисками безысходности непоседа-душа хотела вырваться наружу в виде крика полного отчаянья.
Поток мысленных излияний Сергея охладила вода, полившаяся на руку через край горлышка переполненной бутылки. Вернувшись в пристройку, он отодвинул засов и начал открывать дверь.
