— И когда ты в последний раз ела? — спрашиваю я.
Миа снова смотрит на меня и тушит свою наполовину выкуренную сигарету. Качает головой.
— Занкель Холл? Я не ела несколько дней. Мой желудок урчал на протяжении всего концерта. Я была уверена, что его слышат даже зрители в верхней галерее.
— Нет. Слышно было только твою виолончель.
— Это утешает. Пожалуй.
Мгновение мы стоим в тишине. Желудок Мии опять урчит.
— Картошка фри и пирог — все еще лучшее угощение? — спрашиваю я. И представляю Мию сидящей в нашей кафешке в Орегоне, как она, размахивая вилкой, критикует свое выступление.
— Нет, без пирога. Только не в Нью-Йорке. Здесь пироги на обед — это сплошное разочарование. Фрукты в них почти всегда консервированные, а марионберри (гибрид двух сортов ежевики, выведен и выращивается в штате Орегон — прим. ред.) здесь и в помине нет. Как это возможно, что фрукты просто исчезают по мере перемещения с одного побережья на другое?
Как это возможно, чтобы день ото дня твой бойфренд переставал быть твоим бойфрендом?.
— Не знаю.
— Но картошка фри здесь вкусная, — она дарит мне полуулыбку, в которой таится надежда.
— Мне нравится картошка фри, — говорю я. Мне нравится картошка фри? Да я говорю, как заторможенный ребенок в каком-нибудь телесериале.
Миа поднимает взгляд, и наши глаза встречаются.
— Ты голоден? — спрашивает она.
Как никогда.
* * *
Я следую за Мией по Пятьдесят седьмой улице, а потом вдоль Девятой авеню. Она идет быстро — без малейшего намека на хромоту, которая была у нее, когда она уехала — и целеустремленно, как ходят ньюйоркцы, тут и там указывая на достопримечательности, словно профессиональный гид. И мне приходит в голову, что я даже не знаю, по-прежнему ли она живет здесь или сегодняшний вечер был всего лишь очередной датой в гастрольном туре.
Ты можешь спросить ее, говорю я себе. Это совершенно обычный вопрос.
Ага, но он до такой степени обычный, что странно его задавать.
Тебе же все равно надо о чем-то с ней разговаривать.
Но как только я собираюсь с духом, из ее сумки раздаются звуки Девятой симфонии Бетховена. Миа прерывает свой монолог о Нью-Йорке, достает телефон, смотрит на экран и морщится.
— Плохие новости?
Она качает головой и смотрит на меня с таким выражением боли на лице, что складывается впечатление, будто она его неоднократно репетировала.
— Нет. Но я должна ответить.
Она щелчком раскрывает телефон.
— Алло. Я знаю. Пожалуйста, успокойся. Я знаю. Послушай, можешь подождать секундочку?
