— Веселые у вас посиделки… — начал прохожий.
— Ага… веселые, — ответила она.
— Давно ты вышла за Алексея?
— В Петров день будет четыре года.
— А тебе сколько лет?
Она улыбнулась и, застыдившись, потупила голову.
— Кто его знает. Верно, на Егория сравняется двадцать.
— Фью! — присвистнул гость. — Совсем старуха! Ну, а хорошо тебе тут жить?
— Чего ж не хорошо? И даже очень хорошо, дай бог, чтобы вовек так было…
— Алексей-то добрый, а? Не дерется?
Еленка вспыхнула.
— Сроду этого не было! — буркнула она сердито.
— А любит?
Она тихонько хихикнула и вместо ответа звонко чмокнула ребенка в лобик.
— Хлеб-то всегда есть в хате? — еще спросил он.
— Слава богу, есть. Сроду этого не было, чтоб мы без хлеба сидели. Чего-чего, а уж хлеб всегда у нас есть…
— Верно, бондарь много зарабатывает?
— Да зарабатывает. И мой зарабатывает, и батька зарабатывает… Когда по хозяйству нет работы, он с Яськом ловит рыбу в реке и продает в местечке. Раньше он один ходил на рыбалку, а теперь уж года два как ходит с Яськом…
— С Яськом ходит, — повторил прохожий, опустил глаза в землю и замолк.
К галдежу и жужжанию прялок примешалось щелкание и похрустывание: это у печки грызли орехи и лузгали семечки. Парни доставали из-за пазухи круглые падалки-груши и потчевали ими девушек; те жеманились, отталкивали руки с гостинцами, которые им совали в лицо, потом, будто нехотя, брали, ели и в свою очередь угощали парней, бросая им орехи и подсолнухи. Всякий раз, когда брошенный орех попадал кому-нибудь в щеку или в лоб, за прялками раздавались взрывы хохота. Только один парень не принимал участия в общем веселье; он все время стоял позади Ганульки, поминутно что-то нашептывая ей на ухо. Долговязая Ульяна, первая затейница среди девушек, окликнула его, прося загадать какую-нибудь загадку. Никто не знал такого множества и таких мудреных загадок, как Демьян, крепыш с шапкой черных волос, до того кудрявых, что они сливались с бараньим воротником на его тулупе. Среди этой черной гущи волос алели толстые щеки и светились горящие, как угли, глаза.
— Ну что ж, загадки так загадки, — наконец, поддался Демьян на неотступные уговоры девушек; он выпрямился, громко, на всю горницу, откашлялся, надул пухлые щеки и, упершись рукой в бок, начал:
Еду, еду,
Ни дороги, ни следу,
Коня гоню кнутом,
Вижу смерть кругом
Он замолк, молчали и остальные. Затихли и прялки.
— Ну что же это? — насмешливо спросил хитроумный Демьян.
Никто не мог разгадать. Девушки смущенно переглядывались, парни с пренебрежительным видом, постукивая об пол кончиками сапог, курили цыгарки, словно бы то, что они не решили загадки, не имело для них никакого значения. Демьян уперся уже обеими руками в бока.
