Я расписалась в журнале посетителей и указала время прихода, но швейцар поспешил объяснить мне, что в дневные часы этого не требуется делать. Я тут же с удовольствием зачеркнула свою фамилию и направилась в кабинет декана Борка.
Он вышел из-за стола, чтобы пожать мне руку, лысоватый, со срезанным подбородком, коренастый, начавший сутулиться человек. У него была странная привычка надувать щеки, что делало его похожим на жабу. Подобное сходство, подумала я, едва ли осталось незамеченным студентами-первокурсниками. Я постаралась быть с ним поприветливей. Чистосердечные рассказы Борка о его статусе в университете, в конце концов, вызвали у меня даже сострадание.
— Можете представить себе, что я чувствовал, когда пришел на эту должность. Чужак, человек не из академической среды, имеющий всего лишь степень магистра естественных наук, да к тому же администратор, и, если на то пошло, — протеже политика… Вдобавок ко всему от меня ждали, что я изгоню святых из рая, то есть нанесу удар по физическому факультету. Это было время, когда нам хотелось распорядиться нашими научными ресурсами в пользу самой больной отрасли нашей промышленности — угольной…
Он повел меня в Выставочный зал и познакомил с планами, разработками и оборудованием по обработке угля. Когда мы вернулись в его кабинет, Борк опять заговорил о физическом факультете.
— Вы должны понять, миссис Осборн, что перенос акцента в нашей работе отнюдь не означает, что мы не придаем важности фундаментальным исследованиям. Просто у нашей администрации стремление использовать прежде всего то, что нам уже известно в науке. Что касается переполоха, который вы произвели своим сообщением о чистой энергии, я пока ничего не могу сказать. Но было бы интересно с этим разобраться. Кстати, вы не хотели бы познакомиться с профессором Ловенталем?
— Очень даже хотелось бы, — поспешила ответить я.
Борк позвонил на верхний этаж. Линия была занята, он положил трубку и принялся рассказывать об экспериментах Ловенталя и Форбса, которые они начали прошлым летом в лаборатории Вест-Коста.
— Мы даже демонтировали наш собственный циклотрон.
— Да, я уже слышала об этом.
— Даже если бы мы не сделали этого, ничего бы не изменилось. Нам нужно гораздо больше энергии, чем он способен дать. Кто знает. Папа, так мы все называем Ловенталя, продолжает твердить: «Мы наконец сделаем то, что, по-вашему, можно будет считать полезным». Я не желаю ему зла. Я просто ожидаю чуда каждый раз, когда он опускает рубильник. Форбс сказал вам о гранте, полученном от фонда Рейсса?
