Когда я предложила свернуть второй «косячок», Билл пожелал оплатить его стоимость, но я послала его к черту.
— Забавно, — он отвернулся от меня, — до вина и «травки» я все гадал, а что ты могла увидеть в таком, как я, но теперь я очень доволен собой, — и попытался обнять меня.
— Нет, — отрезала я.
Он тут же убрал руки.
— Ты мне нравишься. Но не в этом смысле.
Он так напоминал побитую собаку, что мне хотелось погладить его по головке и поцеловать в лоб.
И «косячок» я ему не передала.
— Хватит, если тебе садиться за руль.
— Тогда я, пожалуй, поеду, — вздохнул добрый Билл.
— Пожалуй. Я прекрасно провела с тобой время.
— Спасибо за вино. И за… — он указал на «косяк», который я все еще держала в руке. И смылся.
Я чувствовала себя таким дерьмом. Что было бы ужасного, пусти я его в свою постель, француз истолковал бы все однозначно. Секс есть секс. А Билл? Наверное, нет.
На следующий день я лежала на кушетке доктора Коха, описывая в мельчайших подробностях вечер с Биллом. Слушая свой же рассказ, я казалась себе христианской мученицей. Я чувствовала, что еще чуть-чуть, и я открою в себе нечто важное. Доктор Кох прервал мое молчание вопросом: «О чем вы думаете?» — и я ответила, что рассказываю о вечере с Биллом, чтобы вызвать у Коха ревность.
Я слышала, как тикают часы в его кабинете.
Долго он молчал. Затем тяжело вздохнул.
— Вы чувствуете вину из-за только что сказанного вами?
Я не ответила.
— Вы не сделали ничего ужасного.
Я пришла сюда, чтобы разобраться в себе, а не за отпущением грехов. Говорить с ним мне не хотелось.
— О чем вы думаете? — настаивал он.
— Ни о чем, — солгала я. — Ни о чем, ни о чем.
До смерти Марты, почти все тридцать четыре года нашей совместной жизни, по субботам, если позволяла погода, мы вместе шли за покупками. В первые годы лишь смотрели на витрины, обсуждая со всей серьезностью, какое из двух кресел больше подойдет к моему кабинету, полностью осознавая при этом, что покупать придется какое-то третье, ибо у нас не было денег на покупку мебели, предназначенной лишь для того, чтобы я мог с удобствами посидеть после рабочего дня. Но после того как я расплатился с долгами за экзамены, дающие мне право заниматься врачебной практикой и связанными с переездом в новую страну, мои заработки, за вычетом расходов на еду и квартиру, мы тратили полностью, до последнего цента. Лишенные стольких радостей в прошлом, как мы могли откладывать деньги на будущее? Мы словно доказывали судьбе, что выдержали ее удары.
