— А ты пробовал туда заглянуть?
— Нет. Слишком опасно.
— Опасно?
— Можно заблудиться.
На протяжении всего разговора Яран все смотрел на карту и отвечал чисто механически, чуть ли не равнодушно. Он разговаривал так почти всегда, а если и были эмоции, то слабые и бедные. Он прямо-таки волнами источал рационализм и дальновидность. Поначалу Михаил этого не понимал, как не понимал вообще всю сущность этой разумной рептилии, которую все-таки пришлось встретить в жизни, сколько он ни опасался. Он объяснял это характером и воспитанием. Потом, спустя месяцы размышлений, ответа не нашел. Просто привык.
— Как там у нас с едой? — деловито осведомился Михаил.
— Наверное, готово, — сказал Яран.
Отложив спектрокопии в сторону, он толстой суковатой палкой аккуратно отодвинул костер в сторону, почистил от углей горячий песок и стал осторожно раскапывать. Потом достал из вырытой ямки сверток, облепленный землей, развернул широкие спекшиеся жилистые листья, и на Михаила дыхнуло вкусным мясным жаром. Это была песчанка — небольшой съедобный грызун, которого Михаил очень удачно подстрелил, когда они спускались по склону к лесу. Михаил жадно потер руки и, покрякивая от удовольствия, принял от Ярана пахнущий дымом и мятой кусочек.
После ужина Михаил взял карабин, новую обойму к нему и очень внимательно проверил все патроны на предмет повреждений. Потом поднялся и закинул карабин за спину.
— Куда это ты собрался? — подозрительно спросил Яран.
— Пойду на разведку, — ответил Михаил и направился в глубину коридора.
Яран крикнул:
— Если ты не вернешься через полчаса, я пойду искать!
— Хорошо! — отозвался Михаил и скрылся за поворотом.
Сначала шла просто земля, потом пол оголился, появилась каменная дорожка, облитая не то жидким стеклом, не то еще чем-то. Заметно расширился коридор. Через несколько минут появилась первая растительность. Это были невысокие грибы, на дне прогнувшихся внутрь шляпок была вода, листики и чья-то серебристая чешуя. Потом грибы стали расти гуще и больше. Стали попадаться провисающие разноцветные лианы, на которых блестели редкие капли влаги, яркие бутоны на воздушных корнях в сырых промежутках и множество всякой разной растительности.
И было очень светло, как в яркую лунную ночь. Позже Михаил убедился, что свет источали фосфоресцирующие коробочки растения, похожего на чудовищно разросшийся мак. Скоро рукав галереи расширился и вышел в огромную и пустую, как колокол, пещеру. Кругом призрачно блестели разноцветные сосульки сталактитов, обвитые зелеными побегами, около стен кустилась ломкая мокрая трава, а воздух был тяжелым и застарелым от испарений. Свет, миллион раз отраженный на гранях сталактитов, пятнами лежал на черных стенах. Пещера была круглая, по скользким стенам на одной линии располагались двенадцать отверстий других галерей. Михаил заглянул в одну, и на него пахнуло холодом. Ничего особенного там не было, только неровный шершавый пол и стеклянные от сырости стены.
