Артемис понимал, что должен встать и произнести пафосную речь, доказать свою правоту, но не мог. Он собирался самым наглым образом обмануть своего ближайшего друга, и чувство вины давило почти невыносимо.
— Ты уже вмешалась, Элфи. — Он посмотрел ей прямо в глаза.
Элфи вздрогнула, услышав его слова, и подняла забрало.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты вылечила мою мать, вылечила и погубила.
Элфи машинально отпрянула и подняла руку, словно защищаясь от ударов.
— Я? О чем ты говоришь?
Артемис, продолжая лгать, попытался заглушить чувство вины вспышкой ярости.
— Ты вылечила мою мать после осады. Это ты заразила ее чаротропией!
— Это невозможно, — вступился за эльфийку кентавр. — С момента того исцеления прошло несколько лет. Инкубационный период чаротропии длится всего три месяца и может колебаться только в пределах нескольких дней.
— Прежде болезнь не распространялась среди людей, — возразил Артемис. — Это новый штамм. Вы даже не представляете, с чем имеете дело.
От потрясения и сознания своей вины у Элфи задрожали губы. Она поверила Артемису. А тот понимал, что сам заразил мать, когда манипулировал ее памятью.
«Отец, вероятно, тоже болен. А от кого заразился я? И почему я чувствую себя нормально?»
Слишком много загадок, но с разгадками придется подождать. Сейчас необходимо найти противоядие и заручиться помощью волшебного народца, а для этого придется сыграть на их чувстве вины.
— Но я не больна, — возразила Элфи. — Меня проверяли.
— Значит, ты — переносчик, — отрезал Артемис и повернулся к изображению кентавра. — Ведь такое возможно?
Жеребкинс опешил от резкого его тона.
— Если действительно возник новый штамм, то возможно, — согласился он. — Но нельзя делать выводы, основываясь лишь на предположениях…
— В обычных обстоятельствах я бы с тобой согласился. В обычных обстоятельствах я располагал бы временем и мог бы позволить себе проявить объективность. Но моя мать умирает, и подобная роскошь не для меня. Я должен вернуться назад и спасти лемура, и ваш моральный долг — помочь мне. Если вы откажетесь, то, по крайней мере, обещайте мне не препятствовать.
Эльфийка и кентавр молчали. Элфи — из-за угрызений совести. Жеребкинс же судорожно рылся в своей обширной памяти в поисках контраргументов. Безуспешно.
Капитан Малой сняла шлем и неуверенно подошла к постели Ангелины. Ноги плохо слушались Элфи, да и все тело тоже.
— Моя мать умерла… ее отравили люди. Это произошло случайно, но смерть есть смерть. — Слезы текли по ее щекам. — Я хотела найти этих людей. Я ненавидела их. — Элфи стиснула руки. — Прости меня, Артемис. Я не знала. Сколько еще людей заразилось от меня? Ты, должно быть, ненавидишь меня.
