Додумать я не успел – автобус резко дернулся, накренился на одну сторону, а затем встал на месте. Малочисленные пассажиры, как и я, стали выглядывать в окна, машины позади загудели. Водитель открыл двери и выскочил на улицу. На часах было "23:35" – до набережной оставалось несколько остановок.
Дальнейшее напоминало плохой сон: оказалось, что у автобуса пробито колесо, а следующий рейс пойдет только через двадцать минут; ни одна машина не желала подбирать такого оборванца как я, на такси денег не было. Ничего не оставалось – я перехватил коробку поудобнее и побежал. Без какой-либо маломальской физической подготовки, голодный и продрогший, я несся по мокрой от прошедшего дождя улице, огибая редких прохожих и спотыкаясь о выбоины в тротуаре. Через пять минут такого бега мне начало казаться, что скоро на очередном выдохе я выплюну свои лёгкие на мостовую. Сердце стучало в ушах, а и без того темная улица плыла передо мной, в глазах темнело.
Поневоле я перешел на быстрый шаг. Главное – не останавливаться: если я сейчас завалюсь где-нибудь в подворотне, на этом все будет кончено. Когда мог, я снова переходил на бег, но силы быстро иссякали. Улица казалась бесконечной, время вязким и зыбучим, мозг был на грани помешательства, поэтому я не сразу заметил, что в просвет между домами уже видно дамбу и красные предупреждающие огни на ней.
Этот вид придал мне сил, и я снова побежал. Когда мне удалось добраться до пропускного пункта, электронные часы на входе показывали "23:56". Я пролетел первую рамку, но перед второй со всего разбегу наткнулся на выставленный военным приклад автомата. Из меня будто вышибли весь воздух. Коробка покатилась вперед, я упал на задницу и несколько секунд не понимал, на каком свете нахожусь.
– Куда это мы так торопимся? – раздался голос сверху.
У военного было одутловатое бледное лицо, его голова в каске закрывала лампы освещения, и снизу он показался мне очень похожим на упыря с красными обветренными губами. Ему было скучно, а после начала комендантского часа каждый раз становилось еще скучнее. Я был последним развлечением на этот день. Ему было плевать, кто я и что я, он не испытывал ко мне ненависти – и это было самым страшным.
– Что в внутри? – он отошел от меня и небрежно пнул тяжелым сапогом отлетевшую коробку.
В этот момент за второй рамкой я увидел обеспокоенное лицо Фрэя. Видимо, устал ждать и гадать, почему меня так долго нет, и вышел к пропускному пункту.
