В тот же миг судья свирепо засвистел и гол не засчитал, определив положение вне игры. На поле устремились болельщики желто-лиловых — а какие еще тут могли быть? Один из них треснул пустой бутылкой из-под пепси Станционного Графа по кумполу. Тот потерял равновесие и, словно в замедленной съемке, стал оседать на траву, порядком выбитую бутсами. Конечно, появились полицейские, конечно, пострадавшего, со лба которого стекала струйка крови, положили на носилки, но продолжать игру было невозможно.
Громкоговорители изрыгнули: со счетом 10:0 матч выиграли "Золотые тигры"! "Скорая помощь" с автором незасчитанного гола быстро покатила прочь, но почему-то ей на хвост села полицейская машина — уж не провинился ли в чем поверженный игрок? Молодой человек не желал далее присутствовать при этой катавасии. Он знал, что на тренировочном поле в глубине стадиона проходят соревнования по национальным видам спорта, и направил туда свои стопы.
А там и точно проводились самые разные народные игры — бега в мешках, метание колеса, борьба на лужайке, эстафета с завязанными глазами и так далее — все, что угодно для души. Молодого человека увлекла чрезвычайно своеобразная и далеко не простая маятниковая эстафета. Основная трудность заключалась в том, чтобы удержать между коленями сильно надутые воздушные шарики. Руками их касаться запрещалось, что порой вело к весьма комическим ситуациям. Самую большую радость зрителям доставлял момент передачи шарика следующему участнику или участнице команды, опять же без помощи рук, а дополнительная пикантность — если здесь уместно это слово — заключалась в строгой очередности участников: парень — девушка — парень — девушка.
Именно в момент передачи, когда колени обоих тесно соприкасаются в поползновениях дать — взять, не в меру сдавленные шарики подчас лопались (только зеленые или красные, приметил молодой человек, отнюдь не желтые или лиловые). Причем, лопаясь, они издавали или резкий треск, или странное затяжное хлюпанье, удивительно напоминая звуки, которыми сопровождаются некоторые физиологические процессы, естественно, подобная срамота возбуждала скорее отвращение, нежели удовольствие, но молодой человек сдерживался, ибо негоже ставить себя выше других и тем самым брать грех на душу.
Мысли его перекинулись на Станционного Графа. Отношение к нему было амбивалентное, или двойственное: с одной стороны, натурально, было жаль парня, а с другой стороны, его выходку следовало осудить как ошибочную — с какой стати приводить народ в бешенство дешевыми эффектами, чего ради затрагивать те хрупкие, те святые чувства, которые, как свидетельствует история, мгновенно оборачиваются грубостью. Но в конечном счете он пришел к заключению, что неразумно организовывать псевдосостязания, которые разжигают низменные страсти. Это самая низкопробная, самая неприглядная форма пропаганды.
