— Магдалина, как ты выражаешься?! Кто ж так говорит о своем отце, о своем единственном отце?
— Отец у всех единственный. А мне вот выпал кощунственный. Постойте! Я загляну в холодильник! — Девушка бросилась на кухню.
После долгих раздумий, раз-другой обменявшись с Себастьяном взглядами, в которых сквозили как надежда, так и недоверие, молодой человек вышел вслед за Магдалиной. Печально вздохнув, с опаской и неохотой Себастьян последовал за ними. Холодильник был пуст!
Пуст, и все тут. Магдалина и молодой человек застыли в недоумении перед безучастным шкафом, который брюзгливо заурчал всем своим нутром.
— Ну, что ты теперь скажешь, порожденье сатаны?!
— Нету… Нет как нет, — запыхтел Себастьян, чей титул — Семимортуус — оказался под серьезной угрозой. — А вы его, старого стервеца, еще куда-нибудь не запихнули? — И злобно прокаркал: — Я обвиняю вас в преступном хищении моего трупа!
Однако достаточно было взглянуть на Магдалину и молодого человека, как эти подозрения сами собой отпали. И у Себастьяна опять навернулись на глаза слезы. Голос его зазвучал весьма жалобно и плаксиво, когда он был вынужден констатировать:
— Выходит, все то, что имело место — мое приобщение к красотам мира и поворот к лучшему в ожидании пургаториума, — все это сплошная чушь… Нет! — вскричал он. — Мое бедное сердце этого не вынесет! Ни за что! Никоим образом! — Он и вправду схватился рукой за сердце. А потом обеими руками за голову. Тут он пошатнулся… пошатнулся и упал.
Он был мертв. Мертв окончательно и бесповоротно.
Бедный Себастьян лежал плашмя на кухонном полу, раскинув ноги врозь и напоминая двадцатую букву греческого алфавита, которую мы называем то игреком, то ипсилоном.
Молодой человек наклонился и закрыл ему глаза. Он что-то тихо бормотал себе под нос.
— А теперь что? Снова запихнем его в шкаф? — спросила Магдалина.
— Нет, я полагаю, надо вызвать судебного врачa и машину из морга, — решил молодой человек.
— Разве здесь все не преобразилось? — полюбопытствовала Магдалина через несколько недель, уперев руки в бока, как настоящая матрона, в белом передничке с кружевами и в подобии чепца, несколько смахивавшего на старомодный колпак для кофейникa. Она пригласила молодого человека взглянуть на их "очаг, собственное гнездышко".
Маленький фургон и правда два раза подъезжал к задней двери дома, и Магдалина со Станционным Графом что-то втаскивала по лестнице. Что именно? Этого молодой человек не знал, так как слышал только шум. Он собрался предложить свою помощь, но определил по голосам, что у мужа Магдалины нет недостатка в подручных. Муж Магдалины — да, отныне лучше так называть бывшего Станционного Графа или, пожалуй, просто Роберт, что вполне могло соответствовать данному при крещении имени. Перемена вообще-то закономерная, если завсегдатай станционного буфета становится добропорядочным главой семейства. По крайней мере, мы вправе питать такую надежду. К тому же благородный титул в связи с железнодорожным определением отдает копотью и иронией, а Роберт — мужественное имя мужественного мужчины.
