— Это будет великий день! — провозгласил молодой человек в экстазе.
— Неужто он и правда будет? — спросила девушка, сознавая, что и сама уже верит этому.
— Всенепременно будет! И я бы назвал этот день не последним, а первым. Не какой-то там день гнева и расплаты, последней битвы бога и дьявола, ужасный Армагеддон, которого следует ждать с трепетом и страхом, а день долгожданного единения, величайшего триумфа сил добра, гармонического единства небесных сфер!
Молодой человек сел за кабинетный орган, и дивные звуки, светлые и чистые, заполнили комнату. Девушку подмывало пасть на колени перед этим пророком. Внезапно резкий диссонанс оборвал чарующие звуки, и музыкант, мрачный и грозный, встал.
— Этот день еще не пришел! — воскликнул он сурово. — Прежде многое надо сделать. Мы должны срубить и спалить засохшие ветки со своих вино-градных лоз!
И молодой человек повторил, что далеко не все нас окружающее доброе и чистое. Он полагает, что немало знает о той скверне, которая пускает коварные корни в общественное единомыслие, образуя в нем трещины. Мы должны бороться и ждать, как ждал Иоанн Креститель!
— Иоанн Креститель! — пробормотала слушательница, не в силах унять дрожь. — А вы… может, вы и есть?.. — Она прервалась на полуслове.
Молодой человек улыбнулся. Улыбнулся понимающе и подтвердил, что некогда и впрямь принимал себя за такового. Или по крайней мере за кого-то подобного, призванного выполнить весьма близкую миссию.
— Да-а? — отважилась вставить она. Притом с такой вопросительной интонацией, с таким ожиданием ответа, что молодой человек после недолгого раздумья все же решил удовлетворить любопытство девушки, целиком обратившейся в слух:
— Видите ли, никто не знает, откуда я взялся и кто мои родители. Однажды зимой, в морозное утро меня нашли в сугробе.
— В сугробе?
— Вот именно. Меня обнаружили в снегу под окном детского дома.
— Небось, ваши родители скверные люди… — начала было девушка, однако молодой человек прервал ее рассуждения, быстро определив, во что они выльются.
— Видите ли, под окнами того приюта было большое поле — лежал мягкий, рыхлый снег. На его девственно чистой поверхности человеческих следов вообще не обнаружили, хотя на этой огромной "табула раза", если позволите так выразиться (девушка на всякий случай кивнула), сохранились птичьи следы… Нет, нет, свежий снежок тоже не выпадал дня два. Совершенно невозможно, чтобы какое-нибудь человеческое существо принесло меня на руках. Зато по моему положению — ямка оказалась глубже, чем следовало, учитывая мой вес, — напрашивался вывод, что меня осторожно сбросили в снег. Конечно, не с очень большой высоты, но все же.
