— Ага, вот оно… «Цистерна». Могу вам прочесть.
Я увидел, что у него отстукано на машинке несколько экземпляров этого стихотворения.
— Знаете что, лучше не читайте здесь! У вас их несколько, подарите одно из них, — я улыбнулся, — взамен «Честерфилда».
Идея обмена позабавила и его. Он спросил, нет ли у меня еще заграничных коробок, и мы условились меняться таким же образом и в будущем. Парень допил свой нарзан — кофе он допил еще раньше — и на миг задумался. Потом поднял глаза и спросил:
— Товарищ Иллиме, больше всего в вашей жизни меня интересует период с сорок восьмого года по пятьдесят первый. Данные моей картотеки весьма сомнительны.
— Это… Это был сложный период. Может, поговорим о нем как-нибудь в другой раз? — Я был в замешательстве.
— Как хотите… Н-да, — он бросил взгляд на часы, — сегодня я и без того отнял у вас достаточно времени. Если у вас вдруг возникнет желание, позвоните мне.
Парень вырвал листок из записной книжки и написал: 2-75-22. Индрек Лехис.
— Обязательно позвоню.
Он поднялся, добродушно кивнул мне и, грохоча своими огромными бахилами, пошел через пустую танцевальную дорожку … Один из его нелепых длинных шнурков опять развязался.
Я снова остался один.
Перерыв у музыкантов кончился, и они заиграли. Филателист с язвой желудка (я уже не мог думать о нем иначе) запел про какую-то синюю птицу. Пары ринулись на узкую танцевальную дорожку. Изрядно набравшийся мужчина смотрел на свою пожилую партнершу в безобразном младенчески-розовом платье таким взглядом, будто она и впрямь была синей птицей. Впрочем, кто его знает, может, и была: синие птицы тоже старятся.
Следующим был объявлен танец для женщин. Белокурая девушка за соседним столиком поднялась и пригласила меня. А почему бы и нет? Я интересный мужчина зрелых лет — как-никак неведомая земля.
Я повел ее к дорожке. Девушка была молодая и отчаянно размалеванная. На миг я ощутил к ней какое-то подобие нежности. Свою, уж конечно скромную, зарплату она тратит на тряпки, косметику и помаду, по ее лицу можно догадаться, что жизнь уже нанесла ей несколько ударов, и теперь она готова на все, лишь бы найти наконец человека, на этот раз настоящего. Милые, чуть-чуть подпорченные девушки, хоть бы вам-то повезло!
— Вы хорошо танцуете, — сказала девушка, чтобы что-то сказать.
— Неужели? Вот досада!
— Почему же — досада? — Она взглянула на меня с подозрением: небось, этот запах рома с коньяком …
— Кто плохо танцует? Тот, кто не решается обнять девушку как следует. Но лишь такой человек и такой танец чего-то стоят.
