Они сидели в знаменитом ресторане «Аквариум», стеклянные стены запотели. Казалось, будто машина идет в тумане.
— Хочешь мороженого? — спросил он.
— Очень. Не сердись… Ладно? — сказала она. И виновато улыбнулась.
— Граждане пассажиры! Отлетающие…
— Это ты отлетающая…
— Потерпи. Я буду и в другом качестве. И ты придешь встречать меня… С гвоздиками, — сказала она.
— С гвоздиками, — сказал Юрий. — Ты не опоздаешь?
— Выгоняешь уже?
— Тебе не стыдно?
«Будут яблони цвести…»
— Я пришлю тебе веточку…
— С Марса?
— Это далеко, — сказал он. — Но ты получишь ее, яблоневую веточку.
— У нас еще холодно, — сказала она. — Мороз убьет яблоню.
— Убьет, — вздохнул он.
— Не огорчайся, я оживлю ее дыханием.
— А меня? — спросил Юрий.
— Что тебя? — спросила она.
— Оживишь?
«… Я хочу пойти к Нине, — подумал Виноградов. — Хочу пойти к Нине. Мне так плохо…»
Он резко поднялся и заходил по комнате.
«Тебе плохо? Бедненький! Ну иди, поплачь на ее плече, чтоб и ей стало плохо… Нет, ты сам найди выход».
Щелкнул выключателем. Желтый свет лампы ударил в глаза. Виноградов поморщился, подошел к окну и потянул форточку. Пурга лизнула его мокрым языком. Провел ладонью по лицу.
В дверь постучали. Кто может так поздно? Или пурга просится в дом?
Снова раздался стук.
«Сказки остались в детстве, — грустно подумал Виноградов. — Видно, сосед, кончились папиросы…»
— Не спишь, Юра?
Большая снежная баба поворачивалась в передней, отряхивала белые одежды, и, голосом Нины:
— Ну и пурга! Чуть не заблудилась!
— Сумасшедшая, — сказал Виноградов. — Ну разве можно в такую пургу одной…
Он помог ей раздеться, с силой тряс одежду, снег падал на пол и таял, блестя лужицами в электрическом свете.
— Стала уже засыпать и слышу твой голос. «Нина», — говоришь. Перепугалась, почудилось всякое…
— Но ведь пурга какая…
— Значит, зря к тебе примчалась, да? — сказала она.
— Глупая, — прошептал он.
— Ну ладно. Раз пришла, угощай чаем.
…— Не могу с ним работать и все, — сказал Виноградов. — Правда, потом я разорвал рапорт, Нина.
Она молчала. Ни разу не перебила его, пока рассказывал и сейчас молчала тоже.
— Подай спички, — сказала она. — Я виновата перед тобой. Заметила неладное у вас в эскадрилье, но…
— Мне трудно, Нина. Я вовсе не уверен в своей правоте, но с Марковым не согласен тоже. А я так обязан ему. Он не хочет меня понять. А ведь ты тоже летчик, ты ведь меня понимаешь?
— Не только летчик, но и твоя любовница. Не кривись, мне нравится это слово, оно производное от слова «любовь».
